350
ГОСУДАРСТВО
И СТАРООБРЯДЦЫ В ПЕРВОЙ ТРЕТИ
XVIII
века: ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЛИ ИМПЕРИЯ
БОРОЛАСЬ
С РАСКОЛОМ?
И.Н.
Юркин
Тула
1. То, что раскол русской православной церкви
(собственно раскол, как событие) и появление в ней ново- и старообрядцев есть
факты, преимущественно, истории церкви, представляется нам вполне очевидным
независимо от того, кого – церковную или светскую власть – считать более
заинтересованным в реформе церкви и чьи действия – главным импульсом
продвижения этой реформы.
Хотя первоначально светская
власть перед деятелями ранне-го старообрядчества позиционирует себя
недостаточно опреде-ленно (Аввакума то приближают, то отправляют в ссылку), со
вре-менем положение меняется в сторону все большей поляризации – особенно после
того, как в середине 1670-х гг. часть «раскольни-ков» (как именует теперь
старообрядцев государственная церковь) принимает решение об отказе молиться за
царя. Этим они демон-стративно разрывает связь с существовавшей социальной
иерар-хией, выводят себя за пределы одобряемых, или хотя бы допус-каемых
государством форм социального поведения. Острота про-тивостояния увеличивается,
достигая высшего пика в период регентства царевны Софьи Алексеевны – 12 статей
указа 1685 го-да перечисляют действия старообрядцев, за которые предписано
сжигать в срубе. Реакцией на давление становятся самосожжения, первое из
которых имело место в Поволжье еще в середине 70-х гг.1 (1). Их сибирский список
открывает "гарь" в Березовской заим-ке, произошедшая 6 января 1679 г.2, северный - дорское (в Карго-полье)
самосожжение 7 февраля 1683 г.3. От
этих мест пошли вол-ны "гарей", долго катившиеся по необъятным
просторам царско-имперской России.
Фактически уже с 70-х, а
местами и с 60-х, гг. XVII в. борьба со старообрядцами приобрела весьма жесткий
характер. Упорная восьмилетняя осада Соловецкого монастыря (1668–1676), костры,
доведение узников до смерти голодом и т.д. – все это вполне аде-кватно отражало
правительственную политику в отношении про-тивников "никоновской"
церковной реформы, наиболее решитель-ной формулировкой которой как раз и
являлись антираскольниче-ские распоряжения времени Софьи.
2. Хотя для пришедшего ей на смену молодого
Петра пробле-мы церковного раскола не принадлежали к приоритетным, в наи-
351
большей степени привлекавшим ум и отвлекавшим
усилия, старо-обрядчество так тесно было связано со всем,
искренне волновав-шим Петра, что пройти мимо него он не мог. Кроме того, значи-тельная часть старообрядцев оставалась на
позиции немоления за государя, что
представляло из себя поведение не просто протест-ное, но резко
оппозиционное, несовместимое ни
с принципом аб-солютной власти
монарха, ни с повсеместно
внедряемым началом регулярности. Играл
роль и субъективный фактор. У
Петра старо-обрядцы
ассоциировались с бурными событиями его юности (1682 г.), с вызывавшими не только ненависть, но и страх, стрель-цами. Связь старообрядчества со всем оппозиционным в сознании Петра позднее
закрепят события Булавинского восстания и некра-совский эпизод в них.
Следует отметить, что в личности Петра искренняя вера, им не скрывавшаяся и, действительно, вполне очевидная4, уживалась
с поступками откровенно кощунственными для православного соз-нания. Самодержавная гордость, со
временем только возрастав-шая,
освобождала от многих внутренних
запретов, диктовавшихся
укоренившейся традицией. В том
числе и в отношении церкви и государства. Его взгляд на место религии и церкви носил утили-тарный, прагматический характер. Отсюда
предпринятая им новая церковная реформа, включавшая уничтожение патриаршества и замену его «неправославной, антиканонической» формой колле-гии5. На ее фоне весьма существенные сами по себе
изменения в политике государства в отношении старообрядцев заметно теряют в
остроте производимого ими впечатления. Между тем осуществ-ленная
Петром перестройка отношений в этой сфере дала им-пульс их развитию на долгие годы.
Высокое напряжение между государством и
старообрядцами сохранялось лишь в начале царствования Петра I. Впоследствии прямое преследование их
ослабевает. Его вытесняют иные,
не столь откровенно репрессивные формы
их дискриминации – фор-мы, которые, собственно,
и составляют существо петровских нова-ций в этой сфере. И если теперь в отдельных случаях
гражданская власть действительно с ними борется, то только в тех, когда
рели-гиозный конфликт
приобретает политическую окраску (как это бы-ло, например, в Тарском бунте 1722 г.).
Роль главной скрипки в борьбе с
расколом переходит теперь к церкви – в рядовых ситуа-циях
государство ограничивается содействием ей. В терминах борьбы эти отношения адекватно уже не описать – требуется под-ключение дополнительных словарей.
3. Тем
не менее, тот факт, что раскол, несмотря на как будто толерантное к нему отношение, из драматического эпизода исто-рии русской церкви превратился в язву,
столетиями разъедавшую
352
единство нации – заслуга, на наш взгляд, в
значительной степени гражданской власти, в первую очередь, основателя
и строителя великой империи.
Даже чисто конфессиональный аспект
старообрядческого во-проса
никогда не был ему вполне безразличен – чего стоила одна их эсхатология, отдававшая современность, ее
события и деяте-лей, логике «последних дней». Тем
более – социально-политичес-кий и экономический аспекты.
Личная религиозность Петра I была такова, что при изначаль-но
православной ориентации вполне допускала интерес к неправо-славным религиозным течениям, связанным, в частности, с рели-гиозной реформацией. Одним из них были квакеры, со взглядами которых Петр познакомился во
время его поездки за границу, от-несясь к ним весьма сочувственно. Т.С. Мамсик проводит парал-лель между образованием возникшей благодаря
усилиям У. Пенна квакерской
колонии в Пенсильвании и "легализацией"
Петром об-щежительства выговцев6. Оставим
специалистам по истории Выга оценивать корректность этой параллели.
И все же доставшийся Петру вместе с короной
и скипетром в составе «государственного
наследства» раскол беспокоил
его пре-жде всего как явление
политическое – ведь в
нонконформизме ста-рообрядцев
отчетливо просматривался антифеодальный протест различных групп в составе непривилегированных
сословий. Ста-рообрядчество, которое эволюционировало по пути все более
глу-бокой диверсификации,
порождало согласия, отказавшиеся от со-трудничества с властью и ее обличавшие.
Для наиболее ради-кальных старообрядцев сначала Алексей Михайлович,
потом Петр I7 являли
собой воцарившегося антихриста. Столь
радикаль-ное диссидентство и
самодержавный абсолютизм на уровне идей не сочетались уже абсолютно, фактическое же их сосуществова-ние непрерывно порождало проблемы, уйти от которых было не-возможно. И один из самых масштабных наших реформаторов и модернизаторов поначалу
решал их вполне традиционалистски – насилием.
В начале XVIII в. его (а с ним и
гражданской власти вообще) отношение
к старообрядчеству начало изменяться. По частным вопросам удается нащупать развязки, прежде маловероятные. От-носительно успешно сложилась, например, судьба
основанного в начале 1690-х гг.
Выго-Лексинского общежительства. Взгляды уме-ренных
старообрядцев (а выговцы в
значительной их части демон-стрировали
лояльность власти, в подходящих
случаях даже под-черкивали ее)
выглядели в глазах этой власти в
достаточной сте-пени
деполитизированными; сами же
выговцы, может быть, вызывали у Петра ассоциации (обоснованные или нет – в данном
353
случае неважно) с квакерами. Неуверенно чувствовавшие себя в первое десятилетие существования
Выговской пустыни, ее осно-ватели и насельники, обсуждавшие даже возможность переселе-ния из этих мест к Москве или в Поволжье8, в
начале следующего столетия добились относительно терпимого к ним отношения.
«Пускай живут», по преданию, сказал царь, проезжавший
поблизо-сти в 1702 г.9 Добросовестное сотрудничество здешних
жителей с казенными Олонецкими заводами должно было укрепить царя в
правильности избранного им варианта взаимоотношений со старо-обрядчеством.
Тот факт, что выговским старообрядцам удалось отстоять пра-во на известную автономию, в том числе конфессиональную, едва ли правомерно объяснять только
отношением к ним Петра. Опре-деленную роль сыграло то, что важные должности на заводах и в
центральном аппарате занимали иностранные специалисты (ме-неджеры и техники)10, которых конфессиональная принадлежность
работников не волновала. Им
нужна была добросовестная работа и ее результат, в данном случае – качественная
и в необходимом количестве руда, разведкой
и добычей которой занимались вы-говцы.
Эта – экономическая – сторона
вопроса стала осознаваться не сразу, и возрастала в своей значимости постепенно. Основная цель настоящего сообщения – не умаляя значения прочих аспек-тов темы выделить аспект экономический:
попытаться показать, что он для позднепетровского периода (как и для ближайшего постпетровского)
являлся очень важным, может быть определяю-щим в формировании отношения светской власти
к церковному расколу и к тем, кого
на официальном языке именовали "расколь-никами".
4. В
новорожденной Российской империи ее обширные пери-ферийные территории, которые впоследствии приобретут опреде-ленное сходство с заморскими колониями
других империй, в обыч-ном для колоний экономическом качестве (как источники сырья) пока еще особенно нужны ей не были (исключая Сибирь с ее «мяг-кой рухлядью»). Ей
требовались подданные, налогоплательщики.
Увеличить сборы в казну можно было,
сосредоточив усилия на двух
направлениях. Первое – расширяя круг реальных плательщи-ков. Для достижения этой цели следовало: во-первых, противодей-ствовать процессам, ведущим
к уменьшению их наличной числен-ности,
для чего, в частности, активизировать сыск беглых и воз-вращение задержанных "на прежние жилища" с
последующем восстановлением в составе тяглых сословий; во-вторых, пополнять их за
счет новых групп населения. Вторым
направлением являлось развитие штрафной системы: разработка эффективных санкций за
354
различного рода отступления от поведения,
предписанного в каче-стве социо-культурной нормы.
Исходные данные для реформы налогообложения
ожидали от первой ревизии. В ее
ходе готовился демографический материал, без которого "запуск"
реформы терял смысл. Вот на этом этапе, по нашему мнению, и должно было стать окончательно очевидным,
что политический вред государству от
старообрядчества может быть не только компенсирован, но и перекрыт пользой, его суще-ствованием приносимой. Но
чтобы стало именно так, для
старооб-рядцев следовало
установить особую ставку налога.
Именно введение подушного обложения с полной
ясностью продемонстрировало возможность принципиально нового взгляда на
старообрядцев. На них
посмотрели приблизительно так, как
"прибыльщик" Алексей Курбатов на бумагу для написания
доку-ментов – снабженная гербом и принудительно проданная,
она ока-зывалась способной приносить доход. Петр I с его, с одной сторо-ны, прагматизмом,
с другой, скажем так, прохладным отношениям к ортодоксальным вопросам, осознав положительные стороны та-кого поворота в отношениях со старообрядцами,
соответствующую правительственную
политику изменил. Планы «переупрямить» старообрядцев теряли актуальность – на чужом упрямстве оказа-лось
возможным зарабатывать деньги.
Перепись старообрядческого населения и
положение его в особый оклад стоят у самого истока первой ревизии. Эта тема бы-ла затронута в обращенных к царю вопросных пунктах киевского губернатора
кн. Д.М. Голицына еще в начале 1715 г. ("В Стародуб-ском уезде поселены слободы
великороссийскаго народа расколь-ники..."
и т.д.). Несмотря на указанную
Голицыным потенциальную опасность вмешательства в жизнь приграничных поселений
старо-обрядцев ("коммисар пишет, что во оные слободы ехать опасен, дабы не разбежались за границу"),
Петр 18 февраля не удержался от искушения всех их «обложить в оклад»11, что
автоматически предполагало проведение перед обложением переписи.
В следующем году было принято решение о
переписи старо-обрядцев по всей
территории государства (но
теперь исключая местности «близ
рубежей») и обложении их
увеличенным против обычного окладом. Согласно приговору Сената от 8 февраля 1716 г.,
«где есть раскольники, тех во всех губерниях губернатором как
мужеска, так и женска полу,
описать ... и, описав, положить их в
оклад, против настоящаго
нынешняго платежа, по чему
купечество в посады, а
крестьяне с тяглых своих жеребьев платят, вдвое; а которые по
описи явятца, а преж сего
податей никаких не платили, тех
обложить, применясь к тому ж;
а женска полу со вдов и с девок против
оного в полы»"12.
355
Наряду с одномоментным (при переписи) получением данных о населении необходимо было наладить постоянный
текущий учет старообрядцев, а
также, по возможности, выработать способ вы-явления среди них затаившихся и
новообращенных. Добиться это-го позволяло (так, во всяком случае,
казалось) установление обя-зательной ежегодной исповеди. Цитированная выше резолюция Сената содержит
распоряжение послать во все епархии и губернии указы: «велеть в городех и в уездах всякаго чина
мужеска и женска полу людям объявить, чтоб они у отцов своих духовных исповедо-вались повсягодно; а
ежели кто в год не исповедуетца и на таких людей отцем духовным и приходским
священником подавать в го-родех
архиереом и духовных дел судьям, а
в уездех старостам поповским имянные росписи, а им те росписи отсылать губернато-ром, а в уездех к
ландратом; а им, губернатором и ландратом, на тех людей класть штрафы против доходу с
него втроя, а потом им ту
исповедь исполнить же»13.
В тексте цитированного документа отсутствует
мотивировка введения обязательной исповеди. Ее можно было бы даже счесть попыткой принудительным порядком поднять
уровень благочестия населения, если
бы не включение ее в блок с переписью старооб-рядцев. Проведением этих
двух акций законодатель, несомненно,
преследовал достижение общей цели –
прежде всего, превраще-ния старообрядцев в прослойку населения, дающую казне допол-нительные
доходы.
Введение подушной подати поделило мир
российского старо-обрядчества
на две группы: на тех, кто публично объявил себя к нему
принадлежащим и платил двойную подать ("раскольников записных") и тех, кто эту
принадлежность скрыл ("раскольников
потаенных"). Численность
последних, особенно в городах,
была значительной – во всяком случае, соизмеримой, а нередко и пре-вышавшей
число первых. В бизнес-планы казны оказались вклю-ченными и те и другие. Двойным окладом записных дело не огра-ничилось. В закрепленной указами практике отношений со старо-обрядцами к моменту введения подушной подати
содержалось немало уже опробованных ходов, позволявших влиять на них сра-зу по нескольким каналам. Основные
приемы воздействия на по-таенных,
делавшие их источником дополнительных
финансовых поступлений в Камер-коллегию,
были выработаны еще в начале столетия –
оставалось только выявить внутренние
резервы давно действовавшей системы.
26 августа
1698 г., на другой день по возвращении в Москву из
первого путешествия по Европе, 26-летний царь Петр Алексеевич собственноручно и публично лишил бороды
нескольких бояр знат-ных родов.
Уже к концу 1698 – началу 1699 гг. требование брить
356
бороду было распространено на основные
группы городского на-селения;
была определена и штрафная сумма за
неисполнение распоряжения14. Указ о брадобритии от 16 января 1705 г. предпи-сал бритье бород и усов всякого чина людям,
кроме попов и дьяко-нов, и взятие пошлины с тех, которые
делать этого не захотят. Учитывалась
платежеспособность: гости и
торговые люди 1-й ста-тьи гостиной сотни должны были платить по 100
рублей в год, слу-жилые люди московских и городских чинов, торговые люди 2-й и 3-й статей гостиной сотни и верхушка посада –
по 60 рублей, ос-тальные посадские люди и боярские холопы –
по 30 рублей15. К нашей теме все это имеет самое прямое
отношение: брадобритие для
старообрядцев являлось практикой, однозначно осуждаемой, "внешним признаком" ереси,
а в некоторых беспоповских согласи-ях оно прямо считалось ересью16.
Мы не утверждаем, что все городские бородачи, оставшиеся таковыми после введения запрета
на бороду, были старообрядца-ми, но что старообрядцы имелись среди этих бородачей в нема-лом количестве – несомненно.
Второй перспективный источник штрафования –
регламента-ция одежды. Лишь с небольшой задержкой в сравнении с парик-махерскими нововведениями были начаты
нововведения портнов-ские17. 12 февраля
1699 года на шуточном освящении
Лефортова дворца царь столь же решительно и в сходных с «бородоборче-скими» сюжетами формах
продемонстрировал свое неприятие тра-диционного русского костюма: ножницами стал отрезать у присут-ствующих длинные рукава их богатой верхней одежды. Через год – 4 января 1700 года –
последовал указ об обязательном
ношении в Москве и городах европейского платья – венгерских кафтанов. Ука-зом от 20 августа того же года границы разрешенного дизайна кос-тюма были раздвинуты: позволялось носить платье не только вен-герское, но и немецкое18. В декабре 1701 г. этот вариант снова от-корректировали:
в качестве образца предписали
ориентироваться на немецкую (саксонскую)
и французскую национальные версии
общеевропейской моды. При
проезде через городские ворота с нарушителей должны были взыскивать пошлину:
с пеших 40 копе-ек, с конных 2 рубля19.
За перечисленными последовал указ от 23
декабря 1704 г., за ним – другие. В общей сложности, в период с 1701 по 1724 гг. было издано 17
указов, регламентировавших пра-вила
ношения бытовой, праздничной и
форменной одежды, типов ткани,
правил их отделки и т.д.20
Активное нормотворчество в вопросе, который в наши дни во-обще не нормируется (за исключением особых случаев), свиде-тельствует, что внимание
на него было обращено самое серьез-ное. Это было очевидно и
старообрядцам. Не вдаваясь во
вполне
357
земные мотивации законодателя, во введении Петром I иноземно-го платья и брадобрития они обнаружили указанные в святоотече-ской литературе признаки приближения конца
мира, наступления царства
антихриста21. Между тем, власти увидели в новых указах дополнительный источник пополнения бюджета,
новый и перспек-тивный финансовый ресурс.
Правила относительно бороды и платья в том
виде, который они приобрели к
концу петровского царствования, изложены
в ука-зах от 6 и 12 апреля 1722 г.,
12 июня 1722 г. и 3 января 1724 г. В них борода и традиционная одежда между собой связаны: борода-чи обязаны носить особую «указную»
одежду, разумеется, на ос-нове традиционной национальной одежды.
Таким образом, налог на бороду стал одновременно налогом на
русское платье.
Для всех упомянутых указов характерен весьма
решительный тон. Таков, например, указ от 12 июня 1722
г., трактующий санкции в отношении тех, кто, не желая носить «указное» платье, подстри-гает бороды ножницами "не в плоть". Таких, по указу, следовало «причитать за бородачей же и велеть им носить
с прочими ж указ-ное же платье».
Таких следовало «по градским воротам карауль-ным урядникам и солдатам приказать смотреть,
и ловить, и приво-дить» в губернские и
провинциальные канцелярии. Если
таковых приведут или донесут на них фискалы – приведенных следовало принять, а по доношениям послать немедленно, после чего чинить по указам. При необходимости (для
организации поимки) разреша-лось выделять под начало фискалов до шести
человек солдат с урядниками.
Интересно, что в тексте указа бородачи не названы старооб-рядцами. Но взаимная, до
неразличения близость тех и других бы-ла очевидна даже публикаторам этого текста в Полном собрании законов:
согласно редакционному заголовку,
речь в документе идет о «раскольниках, касательно подстрижения им бород».
Но что это за странные старообрядцы, которые сохраняя бо-роду (хотя бы в виде огрызка – постриженной
«не вплоть», избега-ют ношения традиционной одежды? Не традиционной они избега-ли – «указной». Последняя имела особые опознавательные знаки,
прямо изобличавшие в данном лице
старообрядца. А старообряд-цы указа от 22 мая – потаенные, которым и
бороду жалко потерять и носить обязательную для бороды старообрядческую одежду
ни-как нельзя – иначе придется «легализоваться» в качестве старо-обрядца. Обратим внимание: система
доведена до высокого со-вершенства:
штраф может быть взят и за ношение
определенной одежды (нестарообрядцами
русской) и за ее неношение (старооб-ряд-цами европейской).
358
Перечисленные указы петровского времени
имели долгое ис-торическое эхо:
они последовательно подтверждались и
Анной Иоанновной и Елизаветой Петровной22,
причем каждый из под-твердительных указов порождал всплеск
деятельности по прове-дению его
в жизнь.
Итак, отношение светской власти к расколу политика и эконо-мика ориентировали различно. Политика склоняла с ним бороться (старообрядцы были противниками
преобразований, неважно тай-ными или явными, активными или пассивными). К ином действиям побуждало рассмотрение
вопроса в экономическом его измерении. Экономика советовала раскол не просто терпеть, но может быть отчасти и культивировать (хотя бы неборьбой) в его социально приемлемых, минимально дистанцированных от общества и
госу-дарства формах. Скоро выяснилось, что на практике подходы вполне могли
сочетаться. Теперь бороться
нужно было только с той частью старообрядцев, теми их толками, которые
отличались подчеркнутым политическим диссидентством. Прочим слишком уж досаждать не следовало –
они превращались в дойных коров,
нра-вом, в общем, довольно мирных23.
5. Таково
законодательство и домысливаемые нами мотива-ции его создателей. Что
убеждает нас в правильности понимания последних, кроме ощущения внутреннего единства принципов, ко-торые эти тексты пронизывает? Прежде всего, анализ практики
их применения.
Остановимся, в качестве примера, на
борьбе с побегами и сыске беглых. Со старообрядцами эта тема связана самым непо-средственным образом – не желавшие жить под властью антихри-ста, они отправлялись в бега особенно часто. С точки зрения борь-бы с
расколом едва ли следовало этому препятствовать: чем меньше их оставалось в районах с высокой плотностью населения,
тем меньше семян раскола попадало в
души правоверных. Из Ев-ропы преступников увозили в Австралию.
Вспомним историю аме-риканских пилигримов: конгрегационалисты (они же сепаратисты) создавали на родине дополнительные проблемы,
в связи с чем Англия сначала смирилась
с их незаконной эмиграцией в Голлан-дию (и не преследовала
там до выпуска ими памфлета, направ-ленного против Якова I), а потом позволила создать торговую ком-панию, готовую субсидировать отправку этой группы религиозных диссидентов в
Новый Свет24. В конечном счете, такое решение власти устраивало. Отправляли туда и преступников, что, впрочем, далеко не всеми
поддерживалось.
А в России? В России не согласные с волей господствующей церкви убегали в дальние и
глухие места по своей воле. Но
беглые являлись ревизскими душами, к тому же душами, работавшими
на
359
казну за двоих – утечка налогоплательщиков ощутительно била по
доходам и душевладельцев и казны. В ситуации выбора государ-ство
действовало так последовательно и решительно, словно ни-какого выбора
не имело: разумеется, оно вело сыск беглых.
В этом плане показательны обстоятельства так
называемой первой «выгонки»
Ветки – осуществленный в 1735 г.
в ходе войны за польское наследство
разгром нескольких старообрядческих по-селений за российским рубежом и насильственное переселение их жителей в
Россию25. Это событие лишь незначительно выходит за определенные в заголовке хронологические
границы, поэтому вы-воды, которые будут сделаны ниже на основе анализа экономиче-ских его аспектов, вполне могут быть распространены на конец
интересующего нас периода.
Нам неизвестны попытки в государственном
масштабе оце-нить доходность для
государства старообрядчества, хотя
получить такие оценки было бы крайне интересно. Эта доходность должна складываться из дополнительного оклада «за раскол», который собирался с записных старообрядцев со времени введения по-душного оклада, а также штрафов, обусловленных нарушениями как записными,
так и потаенными старообрядцами
разного рода запретов и ограничений.
Попытаемся оценить, какой доход могла ожидать казна от воз-вращения в Россию беглых, живших в Ветке и окрестных слободах, имея в виду исключительно подушный оклад и
рассчитываемое по его величине дополнительное обложение – без разного рода разо-вых штрафов.
Численность населения ветковских слобод на
момент выгонки – более 40
тысяч человек26. Выселено
в Россию по разным дан-ным было
от 13 до 40 тысяч27.
Воспользуемся этими цифрами, приняв их за верхнюю и нижнюю границы
вероятного диапазона интересующей нас величины.
Лица, принудительно возвращавшиеся в Россию, по своему сословному происхождению в подавляющем большинстве были
крестьянами и посадскими людьми. Переселялись
они из чисто старообрядческих поселений, являлись людьми убежденными в чистоте именно их веры (иначе бы не бежали), и надеяться на их переход в официальную
церковь (во всяком случае в
массовом порядке) не
приходилось. Таким образом,
все они за незначитель-ным отсевом были кандидатами в записные
старообрядцы с обя-зательным
для тех в России дополнительным обложением.
С момента введения подушного оклада вплоть
до указа от 30 августа 1732
г. структура и величина (в
рублях) обязательных платежей с
записных старообрядцев основных тяглых сословий была такова:
360
– крестьяне владельческие: подушный оклад 0,70 с лиц муж-ского пола (далее м.п.); дополнительный оклад ("за раскол") 0,70 м.п., 0,35 с женского пола (далее ж.п.), всего 1,40 м.п., 0.35 ж.п.;
– крестьяне
государственные: подушный оклад
0,70 + 0,40 (м.п.), дополнительный оклад 0,70 м.п., 0,35 ж.п., всего 1,80 м.п., 0,35 ж.п.;
– посадские:
подушный оклад 1,20 м.п., дополнительный оклад
1,20 м.п., 0,60 ж.п., всего 2,40 м.п., 0,60 ж.п.
Происхождение (город, сословие) жителей Ветки
нам в общем случае не известно, поэтому
в первом приближении воспользуем-ся
опубликованными Н.В. Козловой средними данными о сослов-ной принадлежности записных старообрядцев из
ведомости, со-ставленной в Раскольнической конторе в 1753
г., но отражающей ситуацию II ревизии:
крестьяне владельческие 75,5 %,
крестьяне монастырские и
государственные 12,5 %, купечество
6,9 %, разно-чинцы 5,1 %28. Оклад для
объединенной группы «монастырские
и государственные крестьяне» станем
рассчитывать далее по пра-вилам
начисления его для государственных крестьян, а для группы «купцы и
разночинцы» – по правилам
начисления на посадских – учитывая
сравнительно небольшой удельный вес этих групп такое упрощение представляется
вполне корректным. Предполагая,
в первом приближении, соотношение полов равным, на 1000 старо-обрядцев получаем:
основной
оклад, мужчины
(0,70.755.0,5)+(1,1.125.0,5)+(1,2.120.0.5) =
405 руб.;
дополнительный
оклад («за раскол»)
мужчины (0,70.755.0,5)+(0,7.125.0,5)+(1,2.120.0,5)=380 руб.;
женщины(0,35.755.0,5)+(0,35.125.0,5)+(0,6.120.0,5)=190
руб.;
всего мужчины 405 + 380 = 785 руб., женщины – 190 руб.
Всего 975 руб. на 1000 возвращенных обоего пола.
При указанных выше границах численности
перемещаемого населения получаем ожидаемый доход от возвращаемых налого-плательщиков от 12,7 до 39 тысяч. Для сравнения.
Недоимка за Синодом по казенным сборам
с 1724 по 1732 г. составляла 84,8 тыс.
рублей; несмотря на усилия по ее погашению в 1738 г. за ним числилось 47,9
тысяч29. Как видим, ветковская операция могла при-нести казне сумму, вполне сравнимую с указанной недоимкой –
одной из тех, с которыми правительство Анны Иоанновны
столь настойчиво боролось.
361
Приведенный расчет произведен с учетом ряда
указанных выше допущений. Упрощения,
принятые нами в приведенном рас-чете, никак не влияют на значимость результата. Решая вопрос о целесообразности операции и оценивая доход, который она могла принести, не имевшие текущей демографической статистики
пра-вительственные чиновники
вынуждены были гадать, какое
количе-ство беглых имелся шанс
вернуть в Россию. Именно эта
цифра в наибольшей степени влияла на результат оценки, могла изменить его в несколько раз – прочие же допущения меняли итоговую циф-ру в пределах процентов.
Разумеется, осуществление операции с участием пяти полков предполагало определенные
расходы, также как требовало их
и казенное продовольствование некоторой части переселенцев во время их движения.
Но операция была непродолжительной и
проводилась по ходу боевых действий. Обстановка же в Польше была такова, что рус-ские войска не
столько воевали, сколько своим
присутствием ока-зывали на
поляков психологическое давление. В этом смысле рус-ские
войска в районе Ветки решали комплексную задачу и расходы на их пребывание
нельзя списывать на одну только выгонку.
Невелики оказались расходы и на провиант.
Согласно сенат-скому указу от 18 февраля 1735 г., не имевшим
собственного про-питания
переселенцам было разрешено «во
время бытности их в тех местах и в дорогу по разчислению пути провианта давать
на каждую семью по осьмине на месяц и круп по пропорции, а у кого будут дети, тем с прибавкою по разсмотрению, где есть магазины». Но, во-первых, провиант из казенных магазинов (судя по пометам в сохранившихся списках
переселенцев30) старались не разбазари-вать: выдавали его весьма избирательно. Во-вторых, и это самое важное, выдача осуществлялась в долг: «на счет тех помещиков, чьи те люди и крестьяне». Заранее предписывалось «в те города, в которые оные высланы будут», «посылать указы, чтоб
данной им хлеб и деньги на помещиках их взысканы были в казну немедлен-но»31.
В целом, прогулки в ходе этой войны русских войск по
Поль-ше и Силезии стоили много
больше.
Примечательная деталь в этой истории.
Первоначально (с весны 1734 г.), пока беглецов
приглашали вернуться в Россию доб-ровольно, им «для приласкания» разрешили создавать особые поселения на
Украине близ пограничной линии (именной
указ ки-евскому генерал-губернатору гр. фон Вейсбаху от 16 марта 1734 г32). Несомненно, это снижало опасность распространения старо-обрядчества по территории страны, поскольку переселенцы по собственной воле
оказывались в неком подобии доступных кон-тролю резерваций. Но при
таком расселении возникала другая
362
опасность – массового движения их за границу. Боязнь потерять налогопла-тельщиков
сыграла определяющую роль – было
приня-то новое решение: выводить беглых «на прежние жилища»33. В
высочайше утвержденном докладе Сената от 4 сентября 1735 г. недопустимость их поселения на Украине и при
Украинской линии была оговорена специально. В отношении тех, которые
«чьи они и откуда бежали,
не помнят», предписывалось «всех прислать в Санкт-Петербург за провожатыми для поселения в
Ингерманлан-дии, а как привезены будут, оных селить по разным деревням»34.
Во исполнение этого распоряжения множество
партий бывших беглых было отправлено по российским большим и малым доро-гам – время в пути они, естественно,
небезуспешно использовали для ведения
соответствующей пропаганды. Распыленные
в ре-зультате по всей России,
ветковские поповцы внесли свой вклад в
дальнейшее распространение старообрядчества,35
принеся свои идеи и туда,
где прежде на социально значимом
уровне раскола почти не знали.
Полагаем, что, принимая подобные
решения, правительство
действовало достаточно осознанно, вполне понимая возможные их последствия. Тем яснее при этом высвечиваются приоритеты, оп-ределявшие тактику и стратегию этих действий.
6. В XVIII
столетии государство с расколом
боролось так, как завещал Петр
Великий: с переменной энергией,
но, при всех ис-ключениях,
в целом не слишком усердно, как будто опасаясь не-умеренной активностью слишком ему повредить.
Как сформиро-вавшиеся в петровское время новации в этой
сфере соотносились с борьбой, которую
вела (должна была вести)
с расколом еще од-на заинтересованная в деле сторона – церковь?
Большинство антистарообрядческих акций
Петровской эпохи было инициировано именно церковными деятелями. Правительст-венные силы им, в
основном, лишь содействовали,
да и то, как правило, обращая всю свою мощь против радикальных групп ста-рообрядцев. Тарский бунт 1722 г.
был подавлен со столь исключи-тельной жестокостью только потому, что в средоточии конфликта оказался вопрос
политический: жители Тары
отказались подчи-ниться указу
от 5 февраля 1722 г. о новом порядке наследования престола36.
Между тем санкция в этом акте была
сформулирована предельно жестко: «всяк, кто сему будет
противен, или инако как
толковать станет, тот за
изменника почтен, смертной
казни и цер-ковной клятве подлежать
будет»37. Выбор предельно прост. Счи-таешь государя антихристом, отказываешься от воинской службы, избегаешь переписи, противишься его воле в назначении преемни-ка – будешь наказан или уничтожен. Не считаешь, не отказыва-ешься, не избегаешь, не противишься
– лишь крестишься по-
363
другому и не принимаешь окормление от
священников синодаль-ной церкви
– плати штрафные деньги и
разбирайся сам с этой цер-ковью,
которой дается лишь меч духовный –
увещевание. Если церковь в азарте борьбы иной раз и
выходила за границы остав-ленных
ей прав и самим Синодом установленных правил, то это были все-таки
исключения.
Петровским идеям и подходам в отношении
старообрядчества повезло. Кажется,
никакое другое правительство не могло
лучше воспринять их и сделать все для реализации, как правительство Анны Иоанновны, прилагающее огромные усилия для стабилиза-ции финансов путем, в частности, настойчивого выколачивания недоимок. Даже если бы при Петре не произошло вполне выра-женного пересмотра отношения к старообрядцам,
это бы сделали деятели времен
императрицы Анны.
Указанные тенденции интересно было бы
проследить по от-ношению к
более позднему времени. Поскольку
это выходит за рамки задач, поставленных
в настоящей работе, скажем по
этому поводу только несколько слов. В XIX в. ситуация уже явно иная – по мере приближения к эпохе Великих реформ
петровский импульс все более исчерпывается. Интересно, что для 1850-х гг. исследо-ватели отмечают
относительно мягкое отношение к старообряд-цам Синода, который
делает основную ставку на увещевания, а не наказание. Репрессии
в этих условиях исходят или от гражданской власти или от радикально настроенных
к расколу церковных дея-телей
на местах38.
7. Нетрудно
привести примеры действий правительства, со-мнительных и
неэффективных в плане борьбы с расколом. По го-родам годами
разгуливали «неуказно» одетые бородачи, лица, за-подозренные в
причастности к старообрядчеству. Установленные
и находившиеся под следствием «расколоучители»
и старообряд-ческие монахи уходили из-под ареста, беглые крестьяне и горожа-не,
принудительно возвращаемые на места
проживания, не скры-ваясь, пропагандировали по дороге противные господствующей церкви взгляды –
и все это на фоне не сокращавшихся в
числе указов, направленных
против раскола и старообрядцев. Городо-вые магистраты, несмотря на ограниченность данных им законом
прав староверов, весьма успешно
их защищали или, по крайней
мере, покрывали39. Многие
из этих и подобных им «странностей»,
на наш взгляд, прекрасно вписываются в изложенное понимание
ситуации.
Непрерывное расширение границ государства,
формирование империи придает этим
событиям и фактам особый оттенок.
В этом плане обратим еще раз внимание на
массовые мигра-ции
старообрядцев – их побеги.
Беглые тянулись не только к за-
364
падным границам. Они составляли один из главных отрядов рус-ского населения, колонизировавших входившие в состав империи
обширные окраины с нерусским окружением. Отличительная осо-бенность
Российской империи, выражавшаяся
в том, что «массив русского населения» не был «отделен резкой чертой от инородче-ских окраин»40, сформировалась в немалой степени благодаря
старообрядцам. По следам
первопроходцев, приходивших на
ма-лоизвестные земли в поисках
Беловодья и Китежа, шли волны
по-селенцев, оседавших на них и начинавших их хозяйственное
ос-вое-ние. Урал с его заводами и огромным числом связанных с ни-ми староверов – классический пример территории, русский массив населения которой в
значительной степени они и сформировали41.
Но колонизационная их активность
простиралась значительно дальше. Заселяя
и обживая окраины, раскол
готовил территорию России к имперскому периоду ее истории, являясь одним из фак-торов, определивших ее своеобразие.
Итак, начиная с Петра Великого и долгое время после него, несмотря на широковещательные декларации (в изобилии пред-ставленные, например, на страницах
Полного собрания законов), государство
с расколом боролось достаточно вяло. Временами кажется, что
ровно настолько, чтобы не
слишком ему повредить. Его
существование, похоже, стало осознаваться, как приносящее известную материальную выгоду.
Какую именно – предстоит еще оценить. Сделать это будет, однако, непросто – в том числе
из-за совершенно
неудовлетворительной для рассматриваемого перио-да статистики городского старообрядчества.
1
Вургафт С.Г., Ушаков И.А. Старообрядчество. Лица, предметы, события и симво-лы. Опыт энциклопед. словаря. М., 1996. С. 249.
2
Покровский
Н.Н. "Сказки" перед самосожжением // Отечество. Краевед. альманах. Вып. 6. М., 1995. С. 236.
3 Юхименко Е.М. Каргопольские "гари" 1683–1684 гг. (К проблеме самосожжений в
русском старообрядчестве) // Старообрядчество в России (XVII–XVIII вв.): Сб-к науч. трудов. М., 1994. С. 67.
4 Черная Л.А. Отношение Петра Великого в
древнерусской культуре // От Нарвы к Ништадту: Петровская Россия в годы Северной войны 1700–1721 гг. Сб-к мат-ов Всерос. науч. конф-ции, посв.
280-летию со
дня заключения Ништадтского мира. СПб., 2001. С. 90, 91.
5 Карташев А.В.
Очерки по
истории русской церкви. Т. 2. Репр. воспр-е. М.,
1991. С. 322, 323.
6 Мамсик Т.С. Начало "Выговского общежительства" в свете конфессиональной
политики Петра I // Старообрядчество: история, культура, современность. Материа-лы. М.,
1998. С.105. Между прочим, выговцев автор называет "отечественными про-тестантами".
7 Покровский
Н.Н. Указ. соч. С. 238,
242, 243.
8 Юхименко Е.М.
Новые
материалы о начале Выговской пустыни // Труды Отдела древнерусской
литературы. Т.
XLVII. СПб., 1993. С. 333.
365
9 Бацер
М.И. Внешние связи Выгореции и ее
руководителей в первой четверти XVIII в. // Старообрядчество: история, культура, современность. Материалы. М., 1998. С.106. 10 Юхименко Е.М. Выго-Лексинское
общежительство в начале XVIII в.: предыстория "Поморских ответов" // Старообрядчество: история, культура, современность. Тези-сы 1997. М., 1997. С.148. 11 Полное собрание
законов.
Собрание 1-е (далее ПСЗ-1). Т.
5. № 2889. СПб,
1830. С.149–150. 12 Доклады и приговоры, состояшиеся
в Правительствующем Сенате в царствова-ние
Петра Великаго,
изд. Императ. Академиею наук под ред. акад.
Н.Ф. Дубровина. Т. 6. Год 1716-й. Кн.1 (январь – июль) СПб., 1901. С.129–130. 13 Там же. С.129. 14 Павленко Н.И. Петр Великий. М., 1990. C.112; Масси
Р.К. Петр Великий. Т.1. Смо-ленск, 1996. С. 377, 379, 380.
15 ПСЗ-1. Т. 4. С. 282. 16 Вургафт С.Г., Ушаков И.А. Указ. соч. С. 54. 17 Р.К. Масси, говоря об этом, как
о "первой и самой известной из петровских ре-форм" (Р.К. Масси Указ. соч. С. 385), допускает
неточность:
борьба с бородами на-чалась раньше, чем
с традиционной одеждой. 18 Павленко Н.И. Указ. соч. С.113. 19 ПСЗ-1. Т. 4. № 1887. 20 Кирсанова
Р.М. Костюм петровского времени // Культура и история. Славянский
мир.
М., 1997. С.
214. 21
Покровский Н.Н. Указ. соч. С. 243. 22 См., напр., сенатский указ от 19 февраля
1743
г. "О ношении немецкаго платья, о
бритии бород и усов, о хождении
раскольникам в указном для них одеянии" (ПСЗ-1.
Т.11. № 8707.
С. 772–773). 23 Оппозиционные режиму политические силы в XIX в., как известно, пытались обна-ружить
черты политического протеста и у современных им старообрядцев. И раз-очаровались в своих
надеждах:
"старое поколение, – пришел к выводу В.И. Кельсиев, – как огня, боится политики" (Мошина
Т.А. Василий Кельсиев о ста-рообрядцах. К
эволюции взглядов // Старообрядчество: история, культура, совре-менность. Тезисы. М, 1996. С. 44). 24 Слезкин Л.Ю. Легенда, утопия, быль в ранней американской истории. М. 1981. С. 87, 89, 92. 25 Подробнее об этом в нашей статье: Юркин
И.Н. Война за польское наследство и
первая "выгонка" Ветки // Кровь. Порох. Лавры. Войны России в эпоху
барокко (1700–1762).
Сб-к
мат-ов Всеросс. научн. конф-ции. Вып. 2. СПб., 2002. С. 80–83. 26 Мельников П.И. Очерки поповщины // Мельников-
Печерский П.И. Полн. собр. соч. П.И. СПб.; М., 1898. Т.13. С.116. 27 П.И. Мельников (Мельников-Печерский
П.И. Указ. соч. С.119) сообщает, что в ветковских
слободах было захвачено 40 тысяч человек. Из следующей за этим фра-зы ("таким образом совершилась первая ветковская выгонка") можно заключить, что
именно эти 40
тысяч населения и были оттуда изгнаны. Цифру 14 тысяч приводит Н.М. Никольский (Никольский
Н.М. История русской церкви. М., 1983. С. 240), 13 тысяч – М.И. Лилеев (Лилеев
М.И. Из истории раскола на Ветке и в
Стародубье XVII–XVIII
вв. Киев, 1895. С. 302). 28 Козлова Н.В. Купцы-старообрядцы в городах
Европейской России в середине XVIII века (К истории российского препринимательства) // Отечественная история. 1999. № 2. С. 4; Ее же. Российское
предпринимательство в эпоху абсолютной мо-нархии
(XVIII
в.) // История предпринимательства в России. Кн.1: От средневековья до середины XIX века. М., 2000. С. 218. 29 Никольский Н.М. Указ. соч. С.198. 366 30 Государственный
архив Тульскй области (ГАТО). Ф. 55. Оп.1. Д. 3544. Л. 3–5. 31 ПСЗ-1. Т. 9. № 6691. С. 481. 32 Там же. № 6555. С. 287. 33 Там же. № 6691. С. 481. См. также Юркин
И.Н. "От города до города на прежния жилища" ("Выгонки" беглых из-за польской границы в 30-х годах XVIII
века и распро-странение старообрядчества) // Старообрядчество: История, культура, современ-ность. Вып. 8. М., 2000. С. 29–32. 34 ПСЗ-1. Т. 9. № 6802. С. 574. 35 Юркин
И.Н. Связи Тулы со старообрядческими
центрами в I-й пол. XVIII в. // Ста-рообрядчество: история, культура, современность. Материалы. М., 1998. С.147. 36 Покровский
Н.Н. Указ. соч. С. 241, 242. 37 ПСЗ-1. Т. 6. № 3893. С. 497. 38 Ершова
О.П. Деятельность Синода в области
формирования политики в отноше-нии старообрядчества в
50-е годы XIX в. // Старообрядчество: история, культура, современность. Тезисы. М, 1996. С. 49. 39 См. содержащую многочисленные примеры перечисленного
упомянутую в прим.
33 нашу статью «От города до города на прежния жилища» и новую работу: Юркин
И.Н. "...И на магистратском дворе их не видали" (Старообрядцы и структуры управ-ления посадским населением в середине XVIII века) // Старообрядчество: история, культура, современность. Материалы. М., 2002. С. 49–58. 40 Федотов
Г.П. Судьба империй // Знамя. 1992. № 3–4. С.196. 41 Павловский Н.Г. Демидовы и старообрядчество в XVIII веке // Демидовский вре-менник: Историч. альманах. Екатеринбург, 1994. Кн.1. С. 30–64.