515
ПЕТР ВЕЛИКИЙ, ФАЛЬКОНЕ И
РАДИЩЕВ, ИЛИ СБРОШЕННЫЙ С ПЬЕДЕСТАЛА САМОДЕРЖЕЦ
Эммануэль Вагеманс
Бельгия ...
questa Citta... questo gran finestrone, diro cosi,
novellamente aperto nel Norte, per cui la
F. Algarotti
Памятник Петру Великому в Петербурге,
работа французского скульптора Фальконе, является символом par excellence не только
города, но и новой, созданной Петром Первым императорской России2. Анциферов
называет этот памятник "genius loci Петербур-га"3. В русской
литературе он увековечен Пушкиным в поэме «Медный всадник». Гораздо меньшей
популярностью пользуется произведение, в котором впервые в русской словесности
разрабо-тал эту тему Александр Радищев4. На следующий день после от-крытия
памятника он написал письмо одному своему другу в Си-бирь, в котором описывает
торжественное освящение памятника, и сопровождает свой рассказ политическими
рассуждениями. На этом описании, автор которого на Западе привлекает мало
внима-ния (несмотря на то, что в 2002 г. двухсотлетие его смерти), хоте-лось бы
остановиться. Всего лишь через три года после прихода к власти императ-рица
Екатерина II решила поставить памятник Петру. Своему по-сланнику в Париже,
князю Д.А. Голицыну, она приказала найти скульптора. Из четырех предложенных
Голицыным мастеров Ека-терина выбрала Этьена Мориса Фальконе (1716–1791),
который уже в 1766 г. отправился в Петербург. Французский ваятель сделал макет
будущего памятника и обязался окончить скульптуру в во-семь лет. Самая большая
проблема заключалась в том, чтобы найти подходящий камень для постамента.
Академия Художеств опубликовала описание нужного камня. В 1768 г. крестьянин из
де-ревни в 12 верстах от столицы заявил, что нашел подходящий ка-мень, на
который российский император во время войны со шве-дами неоднократно поднимался
и следил за передвижением войск.5 Этот камень лежал в земле на глубине 4,5 м и
имел трещи-ну вследствие удара молнии. Камень весил более 1,600 т. Госуда-рыня
обещала вознаграждение в 7000 рублей тому, кто найдет способ перевезти этот
"гром-камень" в столицу. Такой способ при-думал некто Карбури,
который в Париже опубликовал свою хитрую конструкцию.6 При перевозе в Петербург
сотни рабочих тащили громадный камень на медных санях и шарах, весь путь
пришлось утрамбовать и дорогу очистить от леса на десять сажен в ширину. 516
Дойдя до берега, камень был спущен на
судно и довезен до Се-натской площади.7 Об удачном перевозе постамента поэт Василий
Рубан в 1770 г. сочинил следующее стихотворение:
Колосс
Родийский, свой смири прегордой вид.
И Нильских здания высоких пирамид,
Престаньте более казаться чудесами:
Вы смертных бренными содеяны руками!
Нерукотворная здесь Росская гора,
Вняв гласу Божию из уст Екатерины,
Пришла во град Петров чрез Невские
пучины,
И пала под
стопы Великаго Петра!8
В 1769 г.
Фальконе выставил на всеобщее обозрение гипсо-вую модель памятника. Скульптор
покинул Петербург в 1778 г. по-сле долгих ссор о деньгах. Его творение обошлось
России больше чем в 400000 рублей.
Открытие памятника состоялось 7 августа
1782 г. В день ос-вящения погода была дождливая, к полудню прояснилась.
Импе-ратрицу сопровождали вельможи и войска (15000 человек). Год открытия
памятника имел символическое значение: в 1782 г. Ека-терина справляла два
юбилея – столетие царствования Петра I и двадцатилетие собственного
царствования. Официальным откры-тием памятника она одним ударом убила двух
зайцев: похвалы своему знаменитому предшественнику и самой себе как
продолжа-тельнице петровского дела.
Подробное описание открытия статуи
появилось в столичной газете9, но Радищев был первым, кто сделал это событие
сюжетом литературного произведения. Радищев написал свое «Письмо к другу» 8
августа, т.е. день спустя после открытия памятника, но опубликовал только в
1790 году.10 Как все произведения Радище-ва, это письмо также написано
высокопарным языком со множест-вом архаизмов и церковнославянизмов, в
соответствии с высоким предметом письма, петровской темой.11 Даже на
современников Радищева письмо несомненно производило неуклюжее впечат-ление:
«Вчера произходило здесь, с великолепием
посвящение Мо-нумента Петру Первому в честь воздвигнутаго; то-есть
открытие его Статуи, работы Г. Фальконета. Любезной друг побеседуем о
сем в отсудствии. Пребывая в отдаленном отечества нашего краю;
отлученный от твоих ближних; среди людей не известных тебе, ни со стороны
качеств разума и сердца; не нашед еще может быть в краткое время твоего
пребывания, не токмо друга, но ниже приятеля, с коим бы ты, мог сетовать во дни
печали и скорби, и радоватся в часы веселия и утех: ибо печаль и скорбь
исчисляются
517 днями и годами, веселие
часами, утехи же мгновением. Ты охотно думаю, употребишь час хотя единый
отдохновения твоего, на бе-седование с делившим некогда с тобою горесть и
радовавшимся о твоей радости; с кем ты юношеския провел дни свои. (Письмо было
адресовано Сергею Николаевичу Янову, това-рищу Радищева по Пажескому корпусу и
Лейпцигскому универси-тету. В 1782–1784 гг. Янов служил в Казенной палате
Тобольского наместничества12). В день назначенный для торжества вовтором уже
часу попо-лудни, толпы народа стекалися к тому месту где зреть желали ли-це
обновителя своего и просветителя. Полки Гвардии Преобра-женский и Семеновский, бывшие
некогда сотоварищи опасностей Петровых и его побед, так же и другие Полки
Гвардии тут бывшие, под предводительством начальников своих окружили места позо-рища,
Артиллерия, Кирасирской Новотроицкой Полк и Киевской пехотной заняли места на
близ лежащих улицах. Все было готово, тысящи зрителей назделанных для того
возвышениях и толпа на-рода разсеяннаго повсем близ лежащим местам и кровлям
ожида-ли с нетерпением зрети образ того, котораго предки их в живых ненавидели,
а посмерти оплакивали. Истинно бо есть и непрелож-но; достоинство заслуги и
добродетель привлекают ненависть не-редко и самих тех, кои причины неимеют их
ненавидеть ; когда же вина и предлог ненависти изчезает, то и она не отрицает
им долж-наго, и слава Великаго Мужа утверждается по смерти. Сооружив-шая
Монумент Славы Петра императрица Екатерина, сев на су-да у летняго
своего дома прибыла к пристани, вышед наберег, ше-ствовала на уготованное при
Сенате ей место, между строя воев своих. Едва вступить она успела на оное, как
бывшая вокруг статуи заслона, помалу и неприметно как, опустилася. И се явился
паки взорам нашим седящ на коне борзом в древней Отцов своих одеж-де, Муж, основание
града сего положивший и первый которой на Невских и Финских водах воздвиг
Российский Флаг доселе несуще-ствовавший. Явился он взорам любезных чад своих
сто лет спустя, когда впервые трепещущая его рука, младенцу ему сущу, прияла
Скипетр обширныя России, пределы коея он разширил столь славно. Благословенно
да будет явление твое, речет преемница Пре-стола его и дел и преклоняет главу. Все
следуют ея примеру. И се слезы радости орошают ланиды. О, Петр ! – Когда
громкия дела твои возбуждали удивление и почтение к тебе, из тысящи удив-лившихся
великости твоего духа и разума, был ли хотя един кто от чистоты сердца тебя
возносил. Половина была ласкателей, кои вовнутренности своей тебя ненавидели и
дела твои порицали, дру-гия объемлемые ужасом безпредельно самодержавныя власти,
518
раболепно пред блеском твоей славы, опускали
зеницы своих очей. Тогда был ты жив, Царь, Всесилен. Ноднесь когда ты ни каз-ниш
ни миловать не можешь, когда ты бездыханен, когда ты мень-ше силен, нежели
последнии из твоих воинов, шестдесят лет по смерти, хвалы твои суть истинны, благодарность
нелестна. Но ко-лико крат более признание наше было живее и тебя достойнее, когда
бы оно неследовало примеру твоея преемницы, достойному хотя примеру, но примеру
того кто смерть и жизнь милионов себе подобных в руке своей имеет. Признание
наше было бы свобод-нее, и чин открытия изваяннаго твоего образа, превратился
бы в чин благодарственнаго молебствия каковое в радости своей народ возсылает к
предвечному отцу.
(Последние
слова императрица Екатерина нашла оскорби-тельными и на полях попавшего в ее
руки экземпляра Письма сде-лала злое замечание. Язвительные иногда
замечания по адресу царицы, наверное, повлияли на чрезвычайно тяжкий приговор
пи-сателю).
Из тысящей бывших тут зрителей, известных
было три чело-века, кои Петра I видели. Но неприметно было, ощутили ли
они при явлении его образа, то благоговение которое ощущаем, уви-дев
Мужа славна, нам известнаго. – Действие продолжалося. Пу-шечная пальба
состоящих на реке судов, с Крепости и Адмирал-тейства, и троекратной беглой
огонь, возвещали отсудственным явление образа приведшаго силы пространныя
России в действие. – Стоявшия в строю полки, ударили поход, отдавая честь и с
пре-клонными знаменами шли мимо подавшаго им первый пример слепаго повиновения
воинской подчиненности, показывая учреди-телю своему плоды его трудов, при
продолжающейся военных су-дов пальбе, которые Сардамскому плотнику13 в честь, украсилися
многочисленными флагами. Сей день ознаменован прощением разных преступников14, и
медалию сделанною в честь обновителя России.
Статуя представляет мощнаго всадника, на
коне борзом стре-мящемся на гору крутую коея вершины он уже достиг раздавив
змею в пути лежащую и жалом своим быстрое ристание коня и всадника оста[но]вить
покусившуюся. Узда простая, звериная кожа в место седла, подпругою
придерживаемая, суть вся конская збруя. Всадник без стремян в полукафтанье, кушаком
препоясан, облеченной багряницею, имеющ главу, лаврами венчанную, и дес-ницу
простертую. Из сего довольно можешь усмотреть мысли из-ваятеля. Еслиб ты здесь
был любезной друг, если бы ты сам видел сей образ, ты зная и правилы искуства, ты
упражняяся сам в иску-стве сему собратном, ты лучше бы мог судить о нем. Но
позволь отгадать мне мыли творца образа Петрова. Крутизна горы, суть
519 препятствия кои Петр имел
производя в действо свои намерения; змея в пути лежащая, коварство и злоба
искавшие кончины его за введение новых нравов; древняя одежда звериная кожа и
весь простой убор коня и всадника, суть простыя и грубыя нравы и не-просвещение,
кои Петр нашел в народе которой он преобразовать вознамерился; глава
лаврами венчанная, победитель бо был пре-жде нежели законодатель; вид
мужественной и мощной и крепость преобразователя; простертая рука, покровительствующая,
как ее называет Дидеро, и взор веселый, суть внутренное уверение, дос-тигшия
цели, и рука простертая являет что крепкий15 муж преодо-лев все стремлению его
противявшияся пороки, покров свой дает всем чадами его называющимся. Вот
любезной друг слабое изо-бражение того, что взирая на образ Петров я
чувствую. Прости буде я ошибаюся, в моих суждениях, о искустве коего правила
мне малоизвестны. Надпись зделана на камне самая простая: Петру Первому,
Екатерина Вторая, Лета 1782го.»16. Когда Фальконе работал над своим
памятником, французский просветитель Дидро находился в Петербурге по
приглашению им-ператрицы. Дидро навещал земляка в мастерской и обсуждал соз-даваемую
скульптуру. В письме к Фальконе философ очень поло-жительно отзывается о его
работе, сравнивает ее со статуей Мар-ка Аврелия17 (которая считалась
классической) и пишет: «У героя изрядная посадка. Герой и его конь образуют
прекрасного кентав-ра, коего часть человеческая, мыслящая, своим спокойствием
чу-десным образом составляет противоположность части животной, порывистой. Эта
рука повелевает и покровительствует; это лицо внушает уважение и веру; эта
голова великолепна. Она выполнена величаво и весьма искусно; это вещь
прекрасная, даже прекрас-нейшая».18 В том же просветительском духе, что и Дидро,
сам скульптор пишет о своем замысле: «Мне не надобно иной статуи этого героя, которого
я рассматриваю не как великого полководца и не как завоевателя, хотя он, бесспорно,
был и тем, и другим. Прекраснее показать людям законодателя, благодетеля
своей страны. (...) Мой царь не держит в руке жезла, он простирает свою
благодетельную десницу над страной, по которой он мчится. Он покоряет эту скалу,
которая служит ему основанием, – образ пре-пятствий, им преодолеваемых. Итак, эта
отеческая рука, эта скачка по крутой скале, – вот сюжет, который дает мне Петр
Великий. Природа и люди ставили ему преграды самые устрашающие; сила и упорство
его гения их преодолели"19. В противовес этому вос-торженному отклику, в
котором Дидро называет руку Петра "покро-вительствующей»20, один
голландский современник сопроводил свой саркастический отзыв о статуе следующим
анекдотом: «Два мужика проходят мимо памятника. Один спрашивает другого, за- 520чем
Государь простирает руку. На
что другой отвечает: чтобы по-чувствовать, не идет ли дождь...»21.
Описав статую и истолковав замыслы
скульптора, Радищев начинает рассуждать о значении Петра для России. Ради этой
за-ключительной части, которая занимает четверть всего текста, Ра-дищев, наверное,
написал «Письмо к другу». Здесь он оседлал своего любимого конька, как это
видно из других его писаний, пре-жде всего из «Беседы о том, что есть сын
отечества» (1789).
«Петр
по общему признанию наречен Великим, а Сенатом – отцем Отечества. Но за что
он может Великим назватся. Алек-сандр раззоритель полусвета назван Великим; Константин,
омы-выйся в крови сыновней, назван Великим; Карл первой возобнови-тель Римския
Империи, назван великим; Лев Папа Римский, покро-витель наук и художеств, назван
великим; Козма Медицис Герцог Тосканский назван великим; Генрих, доброй Генрих IV,
Король Французский, назван великим; Людвих XIV, тщеславый и кичливый Людвиг, Король
Француский, назван великим; Фридрих II, король Прусский, еще при жизни своей
назван великим. Все сии Владете-ли, о множестве других не упоминая коих
ласкательство великими называет, получили сие название для того что изступили
из числа, людей обыкновенных услугами к Отечеству, хотя великия имели пороки. Частной
человек гораздо скорее может получить название великаго, отличаяся како[й] либо
добродетелию или качеством, но правителю народов мало для приобретения сего
лестнаго назва-ния, иметь добродетели или качества частных людей. Предметы над
коими разум и дух его обращается суть многочисленны. – По-средственной Царь
исполнением одной из должностей своего са-на, был бы может быть великий муж в
частном положении; но он будет худой Государь, если для одной пренебрежет
многия добро-детели. И так вопреки Женевскому гражданину познаем в Петре мужа
необыкновенного, название великаго заслужившаго пра-вильно».
Под «женевским гражданином» Радищев
подразумевал Жан-Жака Руссо, который – в отличие от многих своих соотечественни-ков
и современников – был невысокого мнения о Петре I. Сильно расходился Руссо во
мнении о Петре с Вольтером, который по за-казу Российской Академии наук написал
L'Histoire de l'Empire de Russie sous Pierre le Grand (1760-69) [История
Российского госу-дарства при Петре Великом], в которой деяния царя-преобра-зователя
восхвалялись до небес. Концепция Вольтера прямоли-нейно проста: Россия всем
обязана одному Петру, до Петра на Ру-си были только варварство и невежество, Петр
превратил Россию в просвещенную страну22. Руссо не без основания оспаривал это
521 мнение. В своей книге Du
contrat social [Об общественном догово-ре] он излагает свои возражения
против культа Петра «Великого»: «Петр обладал подражательным гением; он не
обладал на-стоящим гением, таким, который творит и создает все из ничего. Некоторые
из сделанных им нововведений хороши, большинство было неуместно. Он сознавал, что
его народ – варварский народ, но он не сознавал, что он не созрел для
гражданского порядка. Он хотел его цивилизовать, когда его надо было только приучать.
Он желал сначала создать немцев и англичан, когда прежде всего не-обходимо было
создать русских. Он помешал своим подданным стать когда-либо тем, чем они могли
быть, уверяя их, что они – то, чем они на самом деле не являются.»23 Хотя
многие произведения Руссо были переведены на русский язык уже в XVIII веке, как
раз эта, столь важная для европейского Просвещения книга не удостоилась милости
российской императ-рицы, которая нашла «Общественный договор» возмутительным
сочинением, вследствие чего его тогда не перевели24. Начитанный Радищев, видимо,
знал эту книгу и вступил в полемику с ее авто-ром. Типично для критического
просветителя окончание письма: «И хотябы Петр неотличился различными
учреждениями, к Народной пользе относящимися, хотя бы он небыл победитель Карла
XII, то мог бы и для того великим назваться что, дал первый стремление столь
обширной громаде, которая яко первенственное вещество была без действия. – Да
неуничижуся в мысли твоей любезной друг превознося хвалами столь властнаго
Самодержав-ца, которой изтребил последния признаки дикой вольности своего
отечества25. Он мертв, а мертвому льстити неможно ! И я скажу что мог бы Петр
славнея быть, возносяся сам и вознося отечество свое утверждая вольность
частную; но если имеем примеры что Цари оставляли Сан свой дабы жить в покое; что
произходило не от великодушия, но от сытости своего Сана; то нет и доскончания
мира, примера может быт[ь] небудет чтобы Царь упустил добро-вольно что ли из
своея власти, седяй на Престоле». Радищев написал это письмо сразу после
открытия памятни-ка, в 1782 г., но опубликовал его только весной 1790 года. Под
влиянием событий в революционной Франции Радищев добавил к последним словам (о
том, что короли добровольно не уступают власть) следующее подстрочное
примечание: «Если бы сие было писано в 1790 году то пример Лудвига XVI дал бы
сочинителю другие мысли». «Другие мысли» были во всяком случае у Екатерины, которая
сильно рассердилась при чтении этих слов. На полях она сделала замечание: «Сие
сочинение такожде господина Радищева и видно из подчерченных мест что давно
мысль готовилась по взятому пу- 522ти,
а француская революция ево решила себя
определить в Рос-сии первым подвизателем»26. Испуганная русская царица была не
одинока в своем мнении. Один голландский славист в начале XX века писал, что «батюшка
царь или матушка царица умеют обере-гать свой народ от якобинской заразы»27. И
в изданной в 1838 г. книжке о русской словесности анонимный автор пишет не без
юмора: «Радищев выпустил в печать Путешествие из Петербур-га в Москву, в
котором дерзко позволил себе самые грубые изде-вательства по адресу Императрицы.
Таким образом скоро был по-ложен конец юной свободе печати; уже через одну
неделю после ее учреждения28, свобода была взята обратно, и правительство, не
без основания встревоженное этим явлением, заставило господи-на Радищева
продолжить свое путешествие из Петербурга в Моск-ву до Сибири»... Дело Радищева
дало автору пищу для размыш-ления: «Этот эксперимент со свободой печати, вместе
с созывом народных представителей29, доказывает, что правительство в Рос-сии
находится на более высокой ступени просвещения, чем вся нация, но что как
только оно с мягкостью предпринимало попытку улучшить культуру народа, оно
всегда сталкивалось с упрямой глупостью и дерзким раздражением [со стороны
общества]»30.
Дерзость ли это – судить об этом
предоставим читателю. Во всяком случае, ясно: бесстрашие обошлось Радищеву
очень доро-го. Охваченный паникой вследствие революционных событий во Франции, суд
приговорил бедного просветителя к смертной казни. Проницательный философ и
историк русской общественной мысли Николай Бердяев назвал Радищева «родоначальником
русской интеллигенции»: "Когда Радищев в своем «Путешествии из Петер-бурга
в Москву» написал слова: «Я взглянул окрест меня – душа моя страданиями
человечества уязвлена стала», русская интелли-генция родилась. Радищев – самое
замечательное явление в Рос-сии XVIII века"31. А первый советский
наркомпрос Луначарский на-звал автора злосчастного «Путешествия» «первым
пророком и му-чеником революции».32
Круг замкнулся: размышления мыслителя «безумного»
восем-надцатого столетия33 о памятнике Петру Великому, символе новой, современной,
европеизированной России, ведут к разрыву между интеллигенцией и правительством.
В течение всего XIX века эта пропасть будет расширяться вследствие нескольких
конфликтов: заговор декабристов, народничество после половинчатых реформ 1861 года,
террористические акты против высших должностных лиц и самого царя во второй
половине века. Во многом модерни-зировав Россию, Петр Первый вызвал в жизнь
культуру, которую его наследники не сумели контролировать. В 1917 году большеви-ки
похоронят петербургскую Россию, перенесут столицу в Москву и
523 начнут новую, особенно
кровавую фазу в истории России. После 75 лет советского эксперимента многие
русские с ностальгией вспоминают царское прошлое. В поэме «Медный всадник» Пушкин
выразил одну из основных тем петербургской России: конфликт между государством
и индивидуумом34. Эту роковую для истории России тему впервые в литературе
затронул Радищев. Будущее покажет, сумеет ли посткоммунистическая Россия решить
эту цен-тральную проблему петровского наследия. 1 Francesco Algarotti.
Viaggi di Russia. Parma 1991, p. 55. Перевод: "этот город, это, так
сказать, большое окнище, недавно открытое на севере, из которого Россия смотрит
в Европу". О происхождении этой знаменитой фразы см. Cross A.G.. The
Lords Baltimore in Russia // Journal of European Studies XVIII (1988), p. 83; Талалай
М.Г. "Окно в Европу": Еще раз о формуле Альгаротти // Петербургские
чтения-95. СПб. 1995. С. 96–98; Талалай М.Г. // Энциклопедия Три века
Санкт-Петербурга. Том I. Осьмнадцатое столетие. Кн. первая. СПб. 2001. С.
50–51; Неклюдова М.С., Осповат А.Л. Окно в Европу: Источниковедческий
этюд к «Медному Всаднику» // Лотмановский сборник. 1997. № 2. С.
255–272. 2 Андросов С.О. О статуе Петра Великого работы Фальконе // Феномен
Петербурга. СПб. 2000. С. 218. 3 Анциферов Н.П. Душа Петербурга. Петербург
1922 // Paris 1978 (репринт). С. 27; см. также Ettore Lo Gatto. Il mito di Pietroburgo. Milano
1960, и Лотман Ю.М. Симво-лика Петербурга и проблемы семиотики города //
Семиотика города и городской культуры, Петербург. Тарту 1984. C. 30–45 (Ученые
записки Тартуского гос. ун-та, вып. 664; Труды по знаковым системам XVIII). 4 О
церемонии открытия памятника есть немало опубликованных и ненапечатан-ных
произведений в стихах, статей в журналах и газетах, откликов в частной пере-писке
(см. Татаринцев A. «Письмо к другу» Радищева А.Н.// Русская
литература 1966/1, с.117–119), но все они во всех отнjшениях уступают
радищевскому письму. А.В. Западов односторонне сводит «Письмо к другу» к «отчету
о торжестве» (Исто-рия русской журналистики XVIII–XIX веков. М. 1973, 3-е изд.
C. 81). См. также Ла-зарчук Р.М. Проза Радищева и традиция эпистолярного
жанра // XVIII ВЕК. Сб. 12. Л. 1977. C. 72–82. 5 Синдаловский Н.А. История
Санкт-Петербурга в преданиях и легендах. СПб. 1997. C. 95. 6 Monument eleve a la gloire de Pierre le
Grand par le comte Martin Carbouri de Ceffaloni. Paris 1777. Об этом греке
на русской службе см.: Шубинский С.Н. Истори-ческие очерки и рассказы. М.
1995. C. 137–147. 7 См. подробно в книге Кагановича A. «Медный всадник».
История создания мону-мента. Л. 1975. 8 Рубан В.Г. Надпись к камню, назначенному
для подножия статуи императора Пет-ра Великого. СПб. 1770, цит. по кн.: Алексеев
М.П. Стихотворение Пушкина «Я па-мятник себе воздвиг...». Проблемы его
изучения. Л. 1967. С. 57; также (с вари-антами) в антологии Санкт-Петербург, Петроград,
Ленинград в русской поэзии. СПб. 1999. С. 33. Обычно прилагательное «нерукотворный»
приписывается Пушкину, который воспользовался им как hapax legomenon в своем
знаменитом стихотворе-нии «Я памятник воздвиг себе нерукотворный». 9 Санктпетербургския
Ведомости, 1782, N° 79 от 4 октября 1782 г. Анонимный ав-тор называет открытие «великолепного
Монумента» «случаем, который в памяти всех здешних жителей останется навсегда
незабвенным», а его «Героя» «Великим Человеком» и «Великим Петром». См. также Георги
И.Г. Описание российско-импе-раторского столичного города Санкт-Петербурга
и достопамятностей в окрестностях оного, с планом. СПб. 1996 (reprint). С.
93–96. 10 Письмо к другу, жительствующему в Тобольске, по долгу звания своего. СПб.
1790, 14 С. Далее цитируется по кн.: Радищев А.Н. Полное собрание сочинений.
М.-Л., АН СССР, 1938, т. I, С.145–151. 524 11 См. об этом подробно у
Рязановского : Nicholas V. Riasanovsky. The Image of Peter the Great in Russian History and
Thought. New York-Oxford 1985. 12 Старцев А. Радищев:
Годы испытаний. М., Советский писатель, 1990, 2-е изд., С. 157–174. 13 В
российской традиции неизменно говорят о Са(а)рдаме, хотя местечко недалеко от
Амстердама, где находились верфи Ост-Индской компании, на которых работал царь
Петр, называется Заандам. Саардам – французское название этого места. В 1847 г.
вышла «повесть для детей», которой зачитывались весь XIX век: Саардам-ский
плотник Петра Фурмана. Всемирной популярностью пользуется оперетта Царь-плотник
(Zar und Zimmermann) Альберта Лорцинга (см. об этом Вагеманс Э. Петр
Великий на землях Бельгии. Antwerpen
1998, p. 94, и V.
Ronin. Die Niederlander in der russischen
Volksuberlieferung uber Peter den Gro.en // E. Waegemans (ed.). Russia
and the Low Countries in the Eighteenth Century / Россия и Нидерланды в XVIII веке.
Groningen
1998, p. 304–306). 14 Одним из прощенных был И.И. Голиков, несостоятельный
должник, который, по преданию, пришел на площадь, упал перед памятником на
колени и дал клятву всю свою жизнь посвятить изучению жизни и деятельности
своего «благодетеля» ( Пы-ляев М.И.. Старый Петербург. Рассказы из былой
жизни столицы. СПб. 1889, С. 279). Голиков сдержал свое слово: между 1788 и 1797
гг. вышли 12 томов его Дея-ний Петра Великаго, мудраго преобразителя России... и
18 томов Дополнений к ним (Словарь русских писателей XVIII века. Выпуск 1. Л., Наука,
1988, С. 207–209). 15 В ПСС (I, 150) : "крепкия муж" (опечатка
?). 16 Об этой скульптуре Фалконе, которую часто сравнивают с конной статуей
Марка Аврелия на Капитолии в Риме, см. интересную книгу голландского классика М.
Ве-са: M.A. Wes. Classics
in Russia 1700–1855 : between two bronze horsemen. Leiden, Brill, 1992, особенно же гл. 2. 17 Американский историк Уортман утверждает,
что образцом для Фальконе была конная статуя Людовика XIV руки итальянского
скульптора Джанлоренцо Бернини в Версале (Ричард С. Уортман. Сценарии
власти. Мифы и церемонии русской мо-нархии. Том I. От Петра Великого до смерти
Николая I. М. 2002, с.183), хотя работа Бернини более похожа на памятник Петру
Первому Карло Бартоломео Растрелли перед Михайловским дворцом в СПб. См. также S.L.
Baehr. The Paradise Myth in
Eighteenth-Century Russia. Utopian Patterns in Early Secular Russian Literature
and Culture. Stanford University Press, 1991, p. 50ff, о том почему
современники видели в памятнике Фальконе именно российского Марка Аврелия. 18 "Le heros est bien assis. Le heros et le cheval
font ensemble un beau centaure, dont la partie humaine et pensante contraste
merveilleuse-ment par sa tranquillite avec la partie animale et fougueuse. Cette
main commande et protege bien ; ce visage se fait respecter et croire ; cette
tete est du plus beau caractere. Elle est grandement et savamment traitee ;
c'est une belle et tres belle chose" (Бильбасов В.А. Дидро в Петер-бурге. СПб. 1884, с.182, письмо от 6 декабря 1773 г.). 19 "Je m'en tiens a la statue de ce heros que je
n'envisage ni comme grand capitaine ni comme conquerant, quoiqu'il le fut sans
doute. Une plus belle image a montrer aux hommes est celle du legislateur,
du bienfaiteur de son pays. (...) Mon Czar ne tient point un baton ; il
etend sa main droite bienfaisainte sur son pays qu'il parcourt. Il franchit ce
rocher qui lui sert de base : embleme des difficultes qu'il surmonte. Ainsi
cette main paternelle, ce galop sur cette roche escarpee, voila le sujet que
Pierre le Grand me donne. La nature et les hommes lui opposaient les
difficultes les plus rebutantes ; la force et la tenacite de son genie les
surmonterent" (Louis Reau. Etienne-Maurice Falconet
1716–1791. Paris 1922, t. II, p. 357–358). 20 Анонимный автор отчета в
столичных Ведомостях называет ее «повелительною десницею». 21 Pieter
van Woensel. Rusland beschouwd ...Haarlem 1804, p.120. Голландский
врач Ван Вунсел много лет ездил по Турции и России и оставил подробное описание
своих путешествий, в котором выступает ярким поклонником Турции и таким же
убежденным критиком России. Об этом интереснейшем человеке, который шел вразрез
с общепринятыми взглядами своего времени, см.: Голландцы и русские 1600–1917. Из
истории отношений между Россией и Голландией. Гаага 1989, С.112. О пресловутых «потемкинских
деревнях» наш голландский туркофил отозвался с 525 сарказмом (см. E. Waegemans. Un
Belge dans les villages de Potemkine. Le prince de Ligne dans la Russie de la
Grande Catherine // Nouvelles Annales Prince de Ligne VII, 1992, p.130). 22 Свою концепцию Вольтер кратко сформулировал в своих «Анекдотах о царе Пет-ре Великом»:
"Pierre Ier a ete surnomme le grand parce qu'il a entrepris et fait de
tres grandes choses, dont nulle ne s'etait presentee a l'esprit d'aucun de ses
predecesseurs. Son peuple, avant lui, se bornait a ces premiers arts enseignes
par la necessite" (Voltaire. Oeuvres historiques. Paris 1962, p.
323). Об этом интересном предмете см. книгу Альбера Лортолари: Albert
Lortholary. Les Philosophes du XVIIIe siecle et la Russie (Le mirage
russe en France au XVIIIe siecle). Paris 1948. 23 Цит. по кн.: Радищев
А.Н. ПСС, т. I, с. 462. Оригинал:
"Les Russes ne seront jamais vraiment polices, parce qu'ils l'ont ete trop
tot. Pierre avoit le genie imitatif ; il n'avoit pas le vrai genie, celui qui
cree et fait tout de rien. Quelques-unes des choses qu'il fit etoient bien, la
plupart etoient deplacees. Il a vu que son peuple etoit barbare, il n'a point
vu qu'il n'etoit pas mur pour la police; il a voulu civiliser quand il ne
falloit que l'aguerrir. Il a d'abord voulu faire des Allemands, des Anglois,
quand il falloit commencer par faire des Russes : il a empeche ses sujets de
devenir jamais ce qu'ils pourroient etre, en leur persuadant qu'il etoient ce
qu'ils ne sont pas" (J.J. Rousseau. Du contrat social. Paris 1963,
p. 90 / Livre II, chap. VIII). 24 Кобеко Д.Ф. Екатерина II и Жан Жак Руссо // Исторический вестник,
1883, т.12, № 6, C. 611; см. также Левин Ю.Д. (ред.). История русской переводной художест-венной
литературы. Древняя Русь. XVIII век. Том I. Проза. СПб. 1995. C.170 и сл. 25 Не
совсем ясно, что именно имел в виду Радищев. Можно предположить, что эти слова
указывают на уничтожение автономии украинских казаков после измены Ма-зепы в 1709
г., во время войны со шведами. Своим грубым вмешательством Петр положил конец
почти независимому положению гетманской Украины. 26 Бабкин Д.С. Процесс А.Н.
Радищева. М.-Л., АН СССР, 1952, С.164. 27 Z. Stokvis. Inleiding tot de Russische
Literatuurgeschiedenis. Amsterdam 1909, p.10. 28 Ошибка. Свобода печати была введена указом
Екатерины в 1783 г. 29 Имеется в виду Комиссия для сочинения нового уложения 1767–1768
гг. 30 Blik op Ruslands Letterkunde. Of Overzigt der voornaamste oudere en
nieuwere schrijvers in proza en poezij. Haarlem 1838, p. 46, 46–47. Изданная
без указания фа-милии автора книжка является переводом на нидерландский хорошо
известной книги немецкого публициста К.нига, который вскоре после смерти
Пушкина выпус-тил свою работу о новой русской литературе: Heinrich Koenig. Literarische Bilder aus Ru.land. Stuttgart und
Tubingen 1837 (см. : M.
Keller (Hrsg.). Russen und Ru.land aus deutscher Sicht. 19. Jahrhundert :
Von der Jahrhundertwende bis zur Reichsgrundung (1800–1871). Munchen
1992, p. 261–266). 31 Николай Бердяев. Русская идея. Основные проблемы
русской мысли XIX века и начала XX века. Paris 1971, c. 30. 32 Луначарский
А.В. А.Н. Радищев - первый пророк и мученик революции. Пгр. 1918. 33 Радищев
А.Н. ПСС, I, 127 ("столетье безумно и мудро"). 34 История
восприятия этого важного для русской литературы произведения в Рос-сии и на
Западе подробно прослеживается Игорем Панфиловичем: Igor Panfilowitsch.
Aleksandr Puschkins "Mednyj vsadnik". Deutungsgeschichte und Gehalt.
Munchen 1995.