169
В.
Н. ТАТИЩЕВ – СТРОИТЕЛЬ ИМПЕРИИ
(К
ПОСТАНОВКЕ ПРОБЛЕМЫ)
Н.И.
Цимбаев
Москва
Имя Василия Никитича Татищева занимает почетное место на
страницах истории. Младший современник Петра I, он был свиде-телем,
а нередко и активным участником важнейших политических и военных событий первой
половины XVIII века, его научное на-следие актуально
и поныне, в городе, который он основал, недавно ему был поставлен памятник1.
Разносторонняя деятельность Татищева, его политические
записки и литературные упражнения, его знаменитая "История Российская с самых
древнейших времен" давно стали объектом внимания исследователей. Общепризнана роль Татищева как ос-новоположника научного исторического знания в
России, отдано должное его административным усилиям, направленным на разви-тие горнозаводского дела на Урале. Вместе с тем,
Татищев, этот великий неудачник, которому не дано было при жизни завершить или
хотя бы увидеть завершенным ни одно из задуманных или на-чатых им дел, в определенном смысле остается
таковым до сих пор.
Татищев неразгадан, и оттого столь нередки указания на про-тиворечивость его личности, где рационализм и европейская обра-зованность
уживались с домостроевскими понятиями. Не менее часто можно встретить в
литературе обличение тех грубых адми-нистративных
приемов, к которым прибегал Татищев на окраинах Российской империи, приемов,
которые кажутся несовместимыми с его просветительским мировоззрением и идут
вразрез с не раз за-явленной им религиозной и
национальной терпимостью. На наш взгляд, эти обличения несправедливы и
неуместны, равно как не-уместно применительно к
Татищеву говорить о противоречивости.
Татищев был исключительно цельным человеком, в его миро-восприятии естественно уживались черты, которые только
издали кажутся противоречивыми. Он был, если угодно,
органичным чело-веком переходного
времени, человеком, разум и воля которого из-бежали
соблазна бытовой, поведенческой свободы, что таила в себе петровская эпоха.
Татищев, по-видимому, не испытал того внутреннего перелома, что был уделом
многих из его современни-ков,
будь то юный царь или немолодой Петр Толстой. Татищевское
жизнеописание, достаточно хорошо известное в деталях, не со-держит
свидетельств борьбы старины и новизны в его мировоз-зрении. Более того,
оно ставит под сомнение саму неизбежность такой борьбы.
170
По причинам, которые нам неясны, Татищев неизменно, при
любых обстоятельствах оставался внутренне свободен. Свободен,
органичен и тверд. И проявлялось это не только в той внешней независимости, принципиальности
и прямой неуживчивости, что нередко грозили крахом его карьеры, но и в
последовательности, своего рода сознательной выстроенности
его отношений с госу-дарством, которому он, исключительно
одаренный, энциклопеди-чески образованный российский
дворянин, служил верно и пре-данно.
Служил как политик, как администратор, как ученый.
Признание этого бесспорного обстоятельства никак не выде-ляет Татищева из рядов
российского дворянства и, казалось бы, не дает оснований для серьезных выводов.
Между тем именно здесь кроется в определенной мере разгадка Татищева. Своей
жизнью он доказал необязательность того полного, самозабвенного подчи-нения личности государству, которое
исповедовал Петр I и которое стало краеугольным камнем петровского и послепетровского "ре-гулярного
государства". Татищевское служение государству
было сознательным выбором, актом свободы воли, служением именно государству, а
не государям, оно равным образом сохраняло свою силу как при Петре I, перед
которым Татищев преклонялся, так и при слабых петровских преемниках, от которых
он немало натер-пелся.
Татищев – и к этому сводится смысл сказанного выше – был не
слугой государства, но его строителем. Умелым и усердным строителем Российской
империи. Другой вопрос – удачливым ли.
Развернутое обоснование данного положения – дело будуще-го. Здесь же уместно
обозначить основные направления исследо-вания:
1. Родовитый дворянин,
сын псковского стольника и сам столь-ник с семи лет, Василий
Татищев, став в 1706 г. двадцати лет от-роду
поручиком, участвовал в Полтавском сражении, был в Пруc-ском походе. Его военная карьера достойна, но
лишена блеска. Однако, он рано вошел в ближайшее
окружение Петра I, исполнял за границей отдельные дипломатические и
разведывательные по-ручения, сотрудничал с Я. Брюсом
в работах по прикладной мате-матике, в 1719 г. был
определен к "сочинению обстоятельной рос-сийской
географии с ландкартами". Татищев знал польский
язык, свободно говорил и неплохо писал по-немецки, объяснялся по-шведски и
читал французских авторов. К тридцати годам он собрал отличную библиотеку.
Где искать истоки татищевской
образованности? Системати-ческого
образования он не получил, но, сколько можно судить, не иначе, как в детстве, в
семье были заложены те основы, благодаря которым в дальнейшем сформировался
ученый-практик, ученый-
171
энциклопедист. Псков – западная окраина русского государства,
и именно там было легче усвоить то свободное, естественное, спо-койное отношение к западноевропейской жизни и
культуре, что всегда было присуще Татищеву. Но суть дела не может быть объ-яснена географией. Несомненно,
главную роль сыграло семейное воспитание, вполне традиционное, основанное на
древнерусской книжности и непоказном благочестии, но
открытое полезным есте-ственнонаучным
знаниям. О пользе такого воспитания Татищев писал на исходе своей жизни в
духовном завещании. При таком воспитании – вопрос о степени его распространения
в дворянстве остается открытым – петровская новизна не
казалась разрывом со стариной, но виделась ее естественным, плавным
продолжением.
2. В зрелые годы
Татищев – рационалист, поклонник "свобод-ного
смысла, к чему наука логики много пользует". Его рациона-лизм
неотличим от общеевропейского, к нему восходит татищев-ское просветительство и сциентизм. Татищев как бы
встроен в ев-ропейскую
систему ценностей. Любопытно, что даже свою "Историю", принципиально
новую для России, но много уступав-шую
взятым за образец сочинениям западных историков, Татищев считал возможным и
даже необходимым перевести на европей-ские языки. Татищев
в меру скептичен и безмерно практичен, "сво-бодный смысл" обязателен для него и в
научных вопросах, и при решении повседневных дел. "Свободный смысл" давал
Татищеву добротную основу для обоснования конфессиональной и нацио-нальной терпимости ("уживчивости"),
необходимости свободы мысли и для обличения Никона и его посягательств на свободу
совести. Одновременно именно предельный рационализм, соеди-ненный с укорененностью
в православной вере, позволил Татище-ву преодолеть
соблазн свободы, столь характерный для тогдашне-го
европейского общества.
3. В делах
государственных и политических оборотной сторо-ной
соблазна свободы был деспотизм, губительный и непросве-щенный,
который легко было персонифицировать, обратившись к таким персонажам, как Карл XII
или регент Франции Филипп Орле-анский. Татищев
слишком высоко ценил усилия Петра I по преоб-разованию
России, чтобы поставить императора в один ряд с не-удачливыми властителями. Он
был слишком рационалистичен, слишком хорошо знал историю России и учение Гоббса,
чтобы подвергать сомнению необходимость государства вообще и силь-ной власти в государстве в
частности, особенно для такой страны как Россия. Отсюда – монархизм Татищева, его
стойкость, учено-историческая и политическая, в отстаивании принципов "совер-шенного единовластительства",
особенно ярко проявившаяся в событиях 1730 г., когда он стал одним из идеологов
дворянского
172
неприятия попытки верховников
ограничить самодержавную власть.
Но следует помнить, что в то время самодержавие, абсолю-тизм – активная, творческая,
созидательная сила российской госу-дарственности, что
для самого Татищева оно – залог целостности и величия государства, проводник
науки и просвещения. В первой половине XVIII века так оно, в сущности, и было. Татищев
не по-грешил против истины, когда
писал: "Монархическое правление государству нашему протчих
полезнее, чрез которое богатство, сила и слава государства умножается, а чрез протчие умаляется и гинет"2. Сказано, заметим, задолго
до Карамзина.
Немаловажно также и то, что в одно время с Монтескье Тати-щев доказывал полезность
демократической формы правления для малых стран (обществ) и связывал
неизбежность самодержав-ного правления в России с ее
необозримыми просторами, с ее от-крытой границей, где
ему довелось немало послужить. Позднее эту аргументацию развивала Екатерина II.
4. Веря в
цивилизующую миссию государства, Татищев твердо отстаивал его интересы – политические,
экономические, военные. Даже цель своей "Истории" он определял так:
"Через нее непри-ятелей
наших яко польских и других басни и сусчие лжи к поноше-нию наших предков вымышленные обличатся
и опровергнутся" 3. Он был одновременно
идеологом и практиком государственного строительства. Его деятельность на
казенных горных заводах Ура-ла, его усилия по "устройству
башкирского края" и по ведению аст-раханских и
калмыцких дел были подчинены главной цели – пре-вращению Российской империи в сильное и просвещенное госу-дарство.
Империю Татищев рационалистически понимал как многонародное
и многоконфессиональное целое, способ органич-ного существования многих
вер и народов, и в этом отношении он свободен от обвинений в пренебрежении к
тем иноверцам и ино-родцам, что встречались ему на
окраинах империи. Он не погре-шил
против принципов просветительства. Но верно и другое: Та-тищев был безжалостен ко всему, что в его глазах
было препятст-вием цивилизующим усилиям государства, будь
то своекорыстие заводчиков Демидовых или башкирская вольность, мешавшая
правильному ведению горнорудного дела. И в безжалостности Та-тищева, в его суровости и ригористичности следует
искать причи-ны его неудач – житейских и, шире, философско-исторических.
Он преувеличил возможность благодетельного воздействия личности на государство
и недооценил мощь и силу Левиафана. Впрочем, объективно исторически едва ли
правомерно так ставить вопрос.
Но так или иначе Татищеву
не суждено было стать строите-лем просвещенной
империи, хотя он и преуспел в экономическом и
173
военном
обустройстве ее дальних рубежей. И это была главная неудача человека, который
написал первую подлинно научную ис-торию России, указал,
где дoлжно быть Оренбургу, и
заложил Ставрополь на Волге.
_____________________________
1. Памятник В.Н. Татищеву поставлен в городе Тольятти, который
принято считать преемником ушедшего под воду Ставрополя на Волге.
2. Татищев В.Н. История Российская. Т.1. М.-Л., 1962. С.
367.
3. Там же. С. 81.