342

СТАРАЯ ВЕРА В НОВЫХ УСЛОВИЯХ*

Е.М. Юхименко

Москва

Середина XVII в. – трагическое время в истории русской пра-вославной церкви, время ее раскола. Оппозиция реформе патри-арха Никона сразу стала восприниматься как факт жизни не столь-ко церковной, сколько государственной, поэтому дальнейшая ис-тория старообрядчества оказалась тесно связанной с политикой государства в отношении ревнителей древнего благочестия.1 Пе-реход от Царства к Империи, сопровождавшийся перестройкой всего государственного организма, коренным образом сказался на положении старообрядчества, и сказался в положительном плане: старая вера была легализована. Парадокс состоит в том, что именно идейно чуждая Империя дала старообрядцам, духовным наследникам православного Московского царства, возможности для внутреннего развития.

Преследования не согласных с начавшейся в 1653 г. церков-ной реформой последовали незамедлительно, после Собора 1666–1667 гг. это было закреплено законодательно. По действо-вавшему тогда «Уложению» 1649 г., за преступления против веры и церкви полагалась смертная казнь. Эта статья была распростра-нена на приверженцев древних церковных обрядов.

Пик противостояния старообрядчества и государственной власти пришелся на 1680-е гг. В 1682 г. все граждане страны должны были принести присягу на верность новым государям – Ивану и Петру Алексеевичам. Этот вопрос был для старообрядче-ства принципиальным: от них требовали принести присягу власти, которую они считали неблагочестивой и, следовательно, присяг-нуть ей не могли. Отказ от присяги повлек за собой широкую волну сысков по всей России, преследования стали массовыми. Именно на период 1682–1684 гг. приходится бoльшая часть сохранившихся в архивах следственных дел о старообрядцах.

С резким обострением гонений связана такая крайне важная проблема в истории старообрядчества, как самосожжения. Цер-ковные историки XIX в. видели в самосожжениях склонность ста-рообрядцев к самоистреблению и преступление против заповедей христианства.2 Однако выявленные недавно архивные материалы позволяют пересмотреть этот вопрос. Можно с полным основани-ем утверждать, что самосожжения были в старообрядческой среде вынужденной мерой, «криком отчаяния», единственной возможно-стью избежать хотя бы такой страшной ценой мучений и смерти от рук противников.3

343 Хронология «гарей» также убеждает в том, что это явление было ответом на государственную политику по отношению к ста-рообрядцам. Помимо 1680-х гг. мы наблюдаем всплески самосо-жжений и в XVIII в. в периоды проведения следствий и переписей. Это понимали и сами власти. Заметим, что в 1762 г. был принят указ о прекращении «ввиду предупреждения самосожжений» про-изводившихся против старообрядцев следствий.4 Таким образом, вплоть до конца XVII в. старообрядцы, под-вергаясь открытым преследованиям, не имели возможности за-няться обустройством полноценной жизни своих общин. Напря-женные эсхатологические ожидания, угроза прихода воинской ко-манды отодвигали созидательные задачи на второй план. Петр I, который в своей политике руководствовался, прежде всего, соображениями пользы, решил отказаться от столь невы-годной политики своих предшественников и эксплуатировать прин-цип веротерпимости для пополнения государственной казны. Ука-зом 1702 г. была провозглашена веротерпимость в государстве, однако для старообрядцев она имела очень существенные ограни-чения.5 В 1705 г. для них была введена пошлина на бороду, по уп-лате которой выдавался жетон с изображением носа, усов и боро-ды и надписью: «Деньги взяты». В 1716 г. старообрядцам было дозволено наравне с другими подданными открыто жить в селени-ях и городах, но при условии платежа двойного оклада и без права пропаганды своего учения. Таким образом, государство от репрес-сий перешло к постепенной легализации старообрядчества, в пол-ной мере этот процесс завершился только в 1905 г. с опубликова-нием 17 октября манифеста о веротерпимости. Наиболее яркий пример реализации внутренних возможностей старообрядческой общины в условиях Империи – Выговское ста-рообрядческое общежительство. Поразителен стремительный рост этой общины. Еще в начале 90-х гг. XVII в. Выговская пустынь, где через несколько лет вырос монастырь, представляла собой непро-ходимые чащи и болота, среди которых были затеряны отдельные небольшие поселения, в том числе кельи иноков, выходцев из се-верных монастырей, главным образом Соловецкого. К 1692 г. от-носится документальное свидетельство о ските инока Корнилия: это поселение состояло из 10 келий, стоявших «врознь» по берегу Выга: «И в зборе... из разных городов и мест мужеска полу и жен-ска, жонок и девок и стариц, по смете человек со сто. <…> на реке, против тех келей, построена мелница. <…> построены есть у келей малыи хороминки на столбах, и в них держат хлеб, а пашут оне хлеб без лошадей, а землю розмягчают собою железными кокота-ми. <…> А женеск, де, пол от мужеска полу живут особо, а не в од-нех кельях».6 Еще более налаженным хозяйством располагало на- 344

ходившееся неподалеку «Данилкино пристанище» (поселение ино-го, мирского типа): «а хлеб, де, оне пашут на лошадех, а лошадей у них в том пристанище з десяток, и хлеба, де, у них напахано про свой обиход есть; а рыбу, де, ловят на диких озерах и в Выгу-реке около своих пристанищ».7 Однако, как свидетельствует тот же ис-точник, этим поселениями постоянно угрожал приход воинской ко-манды, а вместе с ней и насильственный конец.

Несомненна типологическая близость поселения Даниила Ви-кулина к дорским «селищам», подробное описание которых сохра-нилось в следственном деле 1683–1684 гг. о каргопольских старо-обрядцах, обосновавшихся в Заднедубровской волости на реке Чаженге: ушедшие из родных мест крестьяне выстроили здесь де-ревни, расчистили землю под пашню, занялись земледелием и рыболовством.8 Однако в ходе правительственного розыска эти поселения были разорены, а некоторые при подходе воинской ко-манды сожглись.

Выговское старообрядчество имело более счастливую судьбу.

С организацией в 1694 г. общежительства, объединившего до-толе разрозненно существовавшие поселения, и ослаблением в середине 1690-х гг. гонений развитие выговского староверия полу-чило принципиально новый импульс. Центральное поселение оформилось как монастырь. Значительный рост численности жи-телей (к 1698 г. число насельников достигло 2 тысяч) и поддержка местных крестьян способствовали интенсивному экономическому развитию пустыни. Уже в последние годы XVII в. общежительство располагало сложившимся обширным и многоотраслевым хозяй-ством, включавшим земледелие, скотоводство, различные ремес-ла, рыбные и звериные промыслы, торговлю.

Кардинальным образом изменила правовое и, как следствие, конфессиональное положение Выговского общежительства при-писка его в 1704 г. к Олонецким Петровским заводам. Выговцы должны были изыскивать и разрабатывать месторождения руды, взамен же получали возможность вести богослужение по старопе-чатным книгам. Указом от 7 сентября 1705 г. Выговское общежи-тельство признавалось самостоятельной хозяйственной единицей, имеющей выборного старосту и его помощника; была обещана за-щита от всякого «утеснения».9

Следует отметить, что, не признавая внешний мир истинно православным и до 1739 г. даже не молясь за правящего импера-тора, Выговское общежительство, тем не менее, вполне добросо-вестно участвовало в начинаниях общегосударственного масш-таба.

Выговские старообрядцы были приписаны к находившемуся неподалеку от их селения Повенецкому заводу. Из всех трудовых

345 повинностей им была доверена самая квалифицированная – изы-скание рудных месторождений. Среди общежителей было много рудознатцев (местные крестьяне издавна занимались железодела-тельным промыслом). В официальной документации канцелярии начальника Олонецких заводов Алексея Семеновича Чоглокова упоминаются Даниил Викулин, Андрей и Семен Денисовы, основа-тель Сергиева скита старец Сергий и другие, чьи экспедиции об-следовали весь район старообрядческого Суземка. Выговцы, как свидетельствуют документы, искали «непрестанно» и «с прилежа-нием». Не вызывает сомнения, что выговцы действительно были опытными рудознатцами (напомним, что они разыскивали руды и для Демидовских заводов в Сибири, в частности в 1723 г. ими бы-ло открыто богатейшее Колывано-Воскресенское месторождение меди). По этой причине начальники Олонецких заводов А.С. Чо-глоков и позже В. Геннин и, конечно, управляющий Повенецким заводом Г. Традел высоко ценили участие пустынножителей в ра-боте казенных предприятий, поскольку от их деятельности, требо-вавшей большого опыта и высокой квалификации, зависело обес-печение литейного производства сырьем. В иностранных специа-листах Петровского времени выговцы нашли себе поддержку в конфессиональных вопросах. Легализация старообрядчества в Петровское время сопровождалась усилением миссионерской дея-тельности официальной церкви. Во всех подобных случаях, а именно: в 1706–1708 гг. и в 1722–1723 гг., выговцы воспользова-лись расположением к ним заводского начальства, чтобы избежать открытой полемики с миссионерами, что могло привести к закры-тию общежительства. В. Геннин не боялся оказывать открытое по-кровительство даже состоявшим под следствием выговским на-ставникам, как было в 1714–1717 гг. и в 1718 г. Контакты старообрядцев с Вилимом Геннином имели и лите-ратурное выражение. Сохранилось адресованное ему послание, писанное Андреем Денисовым в 1721 г., в котором автор от лица выговцев благодарил коменданта Олонецких заводов за сообще-ние о подписании Ништадтского мира и выражал общую радость «о благополучии государьском».10 Одними из первых выговцы занялись доставкой хлеба из По-волжья в строящийся Петербург. Закупки хлеба в низовых городах для нужд общежительства и на продажу были организованы уже в 1698 г. В последующие годы эти операции приобрели настоящий размах. В 1740-х гг. выговским наставником Мануилом Петровым было составлено «Наставление братии, занятой в торговом про-мысле».11 В этом документе даются подробные инструкции по ор-ганизации закупок хлеба в Поволжье и доставки его в Петербург, 346

детально рассматриваются вопросы хранения, транспортировки, продажи и сдачи в аренду судов и такелажа, система учета товара и отчетности.

Выговцы имели в столице свое подворье, торговые дела они предпочитали вести со своими единоверцами, записанными в пе-тербургское купечество. Из таких их компаньонов известны Алек-сей и Леонтий Копнины, у которых в общежительстве жили отец, брат и сестра. Торговые дела сводили выговцев и с другими пред-ставителями купечества, видимо, также сочувствовавшими старой вере. В выговских источниках содержатся указания на помощь, ко-торую оказывал в Новгороде заключенным старообрядцам в 1714–1717 гг. Михаил Иванович Сердюков (1677–1754), новгородский «купецкий человек», выдающийся русский гидротехник, строитель первой в России искусственной Вышневолоцкой водной системы.

К числу деяний выговских старообрядцев, имевших общегосу-дарственное значение, можно также отнести составление Мануи-лом Петровым в 1746 г. описания и карты речного пути из Белого моря в Санкт-Петербург. Этот документ был подан в Коллегию экономии.12

Должностным лицам Выговского общежительства (киновиар-хам, стряпчим, поверенным) приходилось нередко бывать по де-лам в Петербурге. Поздравительными посланиями царствующим особам, подарками и подношениями они сумели снискать распо-ложение в правительственных кругах. Поморские старообрядцы старались быть постоянно в курсе столичных событий, о чем сви-детельствуют, в частности, письма Тимофея Андреева Киселева на Выг от 29 мая 1761 г., с сообщением о большом пожаре в сто-лице 26 мая 1761 г., и от 28 декабря 1761 г., с сообщением о воца-рении Петра III.13

Необходимость, которая заставляла выговцев бывать и порою жить в Петербурге, не заслоняла от них подлинного облика север-ной столицы, весьма далекого от идеала ревнителей старой веры. Как поступок благочестия расценивается отказ купчихи Наталии Козминичны Галашевской от столичной жизни и ее переселение (в начале XIX в.) в Лексинскую обитель. «Что творит, – восклицает один из выговских панегиристов, – в каковом цветущем виде и воз-расте, пожелавши разделять с нами, нищетными, как имение, так скучность сносить пустыннаго пребывания и протчаго. О преизряд-наго великодушия и велеумнейшаго разсуждения! Яко остави Пет-роград, именительнейшую столицу и в ней все соблазны мирозри-телных позорищ: преогромнейших каменноздании и борзоходней-ших коней ристании и цугозаложительныя колесниц бряцания и вся яже в домех и на торжищих вселаскательныя приветьства».14 Ана-логично думал и другой книжник: «О тезоименная святаго Андрея-

347 на супруга! Ты вместо (злобнаго) Вавилона прегордой столицы из-бра жилище пребывания своей в безмолвной сей пустыни, избра не чертоги знаменитыя, не полаты седмокровныя, соответствен-ныя высокоименитости твоей, но предпочте оным малыя сия хизи-ны, преисполненныя страхом Господним и християноуставными законами».15 Как ни чужда была для старообрядцев Империя, закрепившая результаты Никоновской и Петровской реформ, однако именно она дала ревнителям древнего благочестия возможность не только относительно спокойного существования, но и укрепления своих общин. При этом, вполне понятно, бoльших успехов достигли круп-ные, хорошо организованные общины, умевшие находить допус-тимые компромиссы с внешней властью. Анализируя старообрядческую историю XVIII в. с этой точки зрения, мы опять же вернемся к Выгу как наиболее яркому приме-ру. По своей организационной структуре Выг существенно отли-чался от Керженца, где отсутствовала централизация, многочис-ленные скиты и починки были по сути дела равноправны. Поэтому в конце 1710-х – начале 1720-х гг. Керженец не сумел выстоять перед миссионерским напором епископа Питирима. Менее лояль-ные по отношению к власти течения старообрядчества, такие, как федосеевцы и позже филипповцы, также не сумели достичь тех хозяйственных успехов, на которых покоилось духовное и культур-ное процветание выговской общины. Действительно, в условиях Империи Выговскому общежитель-ству удалось достичь небывалого подъема духовной, религиозной и культурной жизни. В настоящее время этот факт уже не требует доказательств. Но важно также обратить внимание на то, какие возможности для самореализации получила в Выговской общине человеческая личность. Созданные в Выговском общежительстве книгописная, иконо-писная и меднолитейная мастерские дали многим насельникам возможность проявить свое мастерство. Судя по количеству даже сохранившихся выговских памятников книго- и иконописного искус-ства, а также медного литья в этой сфере трудились десятки, если не сотни людей. Еще более уникальна литературная школа Выга, собственно единственная в старообрядчестве, представленная именами десятков писателей и сотнями названий. Оценивая эти творческие достижения, следует учитывать, что в социальном от-ношении Выг представлял собой среду крестьянскую, выходцев из других слоев и из городов было очень немного. К примеру, замеча-тельный писатель, изысканный стилист, по своему мастерству, на наш взгляд, даже превосходящий братьев Денисовых, Трифон Петров был крестьянином Космозерского села. 348

В 60-е гг. XVIII в. на Выгу был составлен сборник полемико-догматических сочинений. Его составителем, собственноручно надписавшим название «Книга, нарицаемая Неоцененный брали-ант», и автором «Предисловия общественного» был москвич Анд-рей Борисов, впервые пришедший на Выг в 1754 г., а в 1780–1791 гг. киновиарх общежительства. Текст «Предисловия» замеча-тельно раскрывает чувство собственного достоинства, которое от-личало старообрядцев (заметим, что гражданские права старооб-рядцев были существенно ограничены по сравнению с другими жителями Российской империи: они были лишены права занимать любые общественные должности, выступать свидетелями в суде, должны были носить особого покроя платье, по указу 1745 г. их не могли именовать иначе как «раскольниками»).

 «Не мни, благоразумный читателю, – пишет автор «Предисло-вия общественного», – яко безсловесно суть наше состояние и по порицанию нынешних новых учителей пребываем мы в крайнем невежестве и неразумии о истинней православной вере! Не тако, не тако суть, яко они пишут и глаголют и нарицают нас неправо противниками святей апостольстей церкви, раздорниками и рас-колниками».16

Старообрядческий писатель 60-х гг. XVIII в. отрицает широко распространенное еще со времен Димитрия Ростовского обвине-ние приверженцев старой веры в невежестве. Он подчеркивает, что старообрядцы «ограждены в вере» не от невежества, а от пре-мудрых учителей; после Павла Коломенского, архимандрита Ника-нора и Герасима Фирсова названы выговские наставники Андрей и Семен Денисовы, Леонтий Федосеев, Трифон Петров, Даниил Матвеев. Далее составитель сборника замечает: «Были же и есть и инные ученые, в сем учением просиявшем святом месте изряд-ные люди, и неложно во искусности наук, яко грамматикии, ритори-ки, поэтики, логики, диалектики, пения, арефметики, геометрии, медикии, философии и отчасти богословии непостыдными по на-шему убожеству и тестоте жития нарещися могут. Егда бо аз мно-гия разных оных ученых мужей увидел и получил разные ученые и духовныя сложения, тогда при удивлении гласно нарек сие место староверческия Афины. Ибо непогрешно, елико преславны суть противу прочих стран за учение славные в поднебесней Афины, толико не менше противу всех староверческих мест есть за разные ручьные и разумные художества сие славное в России старовер-ческое место».17

В «Предисловии общественном» ясно выражено самосозна-ние личности Нового времени. Внешняя мудрость и обучение свет-ским наукам, по мнению старообрядческого автора XVIII в., не яв-ляются препятствием к сохранению истинной веры. Напротив, в

349 том, что староверие породило «премудрых учителей», Андрей Бо-рисов видит божественный промысл. Писатель выражает надежду, что, прочитав сборник полемических и догматических сочинений, читатель «попремногу возблагодарит всевышнего Бога, яко в по-следнее такое горкоплачевное время не оставил нас презреных быти премудрыми учители, кои не невежеством утверждали древ-нее святое благочестие, но истинным ведением святаго яко Ветха-го, тако и Новаго закона писанием».18 В ситуации отложенных эсхатологических ожиданий старооб-рядчество было вынуждено приспосабливаться к внешним услови-ям. Его главной задачей оставалось сохранение веры отцов и де-дов. Реализации этой задачи были подчинены все сферы духовной и экономической жизни старообрядчества. Во благо себе оно вос-пользовалось теми послаблениями, которые ему дало государст-во. Допуская некоторые компромиссы в вопросах несущественных, старообрядцы ревностно сохраняли свою приверженность доре-форменному православию. Верность этому основополагающему принципу вовсе не требовала самоизоляции. Как оказалось, старая вера вполне могла не только существовать, но и развиваться в но-вых условиях имперской России. 1 Подробнее см.: Юхименко Е.М. Правительственная политика «борьбы с раско-лом» и история старообрядческого движения XVII – начала XX в. // Старообрядче-ство: история, культура, современность. М., 2002. Вып. 9. С. 2–5. 2 Подобных взглядов придерживается и М.В. Пулькин (см. его статью в наст сбор-нике). 3 См.: Юхименко Е.М. Каргопольские «гари» 1683–1684 гг, (к проблеме самосожже-ний в русском старообрядчестве) // Старообрядчество в России (XVII–XVIII вв.). М., 1994. [Вып. 1]. С. 64–119. 4 Смирнов П.С. История русского раскола старообрядства. СПб., 1895. С.196. 5 См.: Смирнов П.С. Споры и разделения в русском расколе в первой четверти XVIII в. СПб., 1909. С. 3–5. 6 Демкова Н.С. Вновь найденный подлинник «Дела об олонецком раскольнике Те-решке Артемьеве» // Старообрядчество в России (XVII–XVIII вв.). М., 1994. [Вып.1]. С.183. 7 Там же. С.184. 8 См.: Юхименко Е.М. Каргопольские «гари»… С. 75–79. 9 Смирнов П.С. Споры и разделения в русском расколе в первой четверт XVIII в. СПб., 1909. С.11–12. 10 Дружинин В.Г. Писания русских старообрядцев. СПб., 1912. С.105. № 60. 11 Юхименко Е.М. Новонайденные сочинения выговских писателей // Она же. Выгов-ская старообрядческая пустынь: духовная жизнь и литература. М., 2002. Т. 2. С.101. № 385а. 12 РГАДА. Ф.18. Оп.1. Д. 275. 13 Юхименко Е.М. Новонайденные сочинения выговских писателей. С.76. № 274, 275. 14 РГБ. Собр. Барсова. № 937. Л. 56. 15 Там же. Л. 41–41 об. 16 ГИМ. Собр. Хлудова. № 272. Л. 2. 17 Там же. Л. 3–3 об. 18 Там же. Л. 6 об.