367

Часть V

ЧЕЛОВЕК ВЕРУЮЩИЙ

368

СИБИРСКИЙ ПОДВИЖНИК Иннокентий КУЛЬЧИЦКИЙ

 

 

Н.Д. Игумнова

 

Иркутск

В истории освоения Сибири немаловажным фактором явилось духовное окормление местного населения. Не секрет, что, не смотря на набожность первых русских поселенцев, нравственность последних была в значительной мере подорвана суровыми усло-виями выживания, отсутствием контроля со стороны церкви и го-сударственной власти, преобладанием мужского населения, а так-же нескрываемыми злоупотреблениями местного начальства. «Первые переселенцы в Сибирь далеко не были хорошими пред-ставителями народа. Все это был народ большею частью бездо-мовый, привлеченный в Сибирь жаждой наживы и грабежа», – пи-сал в начале XX в., возможно немного сгущая краски, иркутский протоиерей Иоанн Дроздов1. В результате имело место многобра-чие, сожительство с некрещеными, иногда насильственное. О та-ких пороках как пьянство и сопряженные с ним проявления невоз-держанности даже говорить не приходится. Роль духовенства в этих условиях могла быть неоценимой, но и оно не всегда выдер-живало испытания и соблазны бытия.

До учреждения Иркутской епархии Восточная Сибирь входила в Сибирскую митрополию и управлялась Тобольским митрополи-том. Огромное пространство не давало возможности церковному иерарху быть в курсе всего происходящего, и часто, принимая ре-шения, он руководствовался случайными сведениями. «Время бы-ло такое, – пишет историк Иркутской епархии Прокопий Громов, – что правительство не только не успевало восполнять житейские и духовные нужды переселявшихся в Сибирь, да и не могло вдруг обозреть их… Возможно ли было архиерею Тобольскому, как бы ни был он деятелен, одному управлять паствою, рассеянною на таких пространствах, каковы от Урала до Амура, от гор Саянских до реки Анадыра», – продолжает он далее2.

В 1707 г. было учреждено викариатство тобольской митропо-лии для Иркутска. Первым викарием, который должен был имено-ваться епископом Иркутским и Нерчинским, стал Варлаам Косов-ский. Жалование его было невелико, жизненные условия весьма стеснены. Трудности на поприще пастырского служения настолько велики, что, не выдержав испытаний, «через полтретья года» (2 с половиной года) он самовольно покинул свой пост и уехал в Моск-ву. Это обстоятельство настолько испугало тобольского митропо-лита и Синод, что больше опытов подобного наместничества не предпринималось.

369

В 1727 г. к управлению епархией приступил Иннокентий Куль-чицкий – новый человек, с чьим именем связан качественно новый период в истории и духовной жизни края.

Но вернемся к тем временам и обстоятельствам, которые на протяжении многих лет формировали личность будущего подвиж-ника, его стойкость и духовную силу.

Иннокентий (в миру Иоанн) Кульчицкий родился в первой по-ловине 80-х годов XVII в. в Чернигове. Его родители, к несчастью рано ушедшие из жизни, принадлежали к числу ревностных побор-ников православия. Род Кульчицких считался весьма влиятельным в церковных и политических кругах Украины того времени. В 1696 г. Иоанн поступил учиться в Киевскую Коллегию. Здесь он провел одиннадцать лет, получив не только самое лучше образо-вание, какое только возможно было в России того времени, но и опыт различных богословских школ, представители которых пре-подавали в этом учебном заведении. Уже в этот период личность Петра I, его деяния и преобразования стали влиять на жизненные обстоятельства будущего подвижника.

Годы учебы Иоанна совпали с важными переменами в жизни Киевской коллегии. В сентябре 1700 г. указом Петра ей был придан статус Академии, что послужило фактическим признанием духов-ной школы первым высшим учебным заведением России.

Известно, что юный Иоанн Кульчицкий пользовался располо-жением наставников. Основной причиной этого, несомненно, было его усердие в постижении наук. Вероятно, опытные учителя уже в то время просматривали незаурядные задатки своего подопечного. По мере возможности его поддерживал ректор семинарии, впо-следствии митрополит Киевский Иоасаф Кроковский, очевидное участие в судьбе воспитанника принимали преподаватели, а впо-следствии видные церковные деятели России Стефан Яворский и Феофан Прокопович. Несмотря на радикальные расхождения во взглядах, они помогали будущему подвижнику в годы учебы, под-держивали в дальнейшей деятельности, в 1721 г. оба принимали участие в поставлении его в епископский сан.

Изменения произошли не только в жизни духовной школы. 1700 год стал поворотным в церковной жизни России. После смер-ти патриарха Адриана Петр готовился упразднить патриаршество и провести коренную церковную реформу. В преподавателях и вы-пускниках Киевской академии он хотел найти опору в борьбе со сторонниками дореформенных порядков, ждал богословского обоснования необходимости перемен. Намечалось открытие но-вых духовных школ, семинарий и академий в крупных городах Рос-сии. Все это предопределяло основные направления будущей дея-тельности большинства выпускников.

370

Довольно рано будущий подвижник проявил склонность к ино-ческому житию, готовил себя к этому, и в 1706 г., когда были завер-шены основные академические курсы, принял постриг, получив мо-нашеское имя Иннокентий. Вскоре он был посвящен сначала в ие-родиакона, затем в иеромонаха Киево-Печерской лавры. В сво-бодное от служб время он изучал философию и метафизику, о чем свидетельствуют переписанные им в 1707 и 1708 гг. учебники. До конца XIX в. эти рукописи хранились в фундаментальной библиоте-ке Иркутской духовной семинарии и были описаны исследователями того времени. К настоящему времени они, к сожалению, утрачены.

В 1710 г. иеромонах Иннокентий был вызван Стефаном Явор-ским, ставшим местоблюстителем патриаршего престола, в Мос-ковскую духовную академию, размещавшуюся в «училищном» Спасском монастыре. Ректором академии и одновременно настоя-телем монастыря был известный проповедник и богослов Феофи-лакт Лопатинский (‡1741). Здесь будущий святитель преподавал словесность и продолжал собственное образование, совершенст-вуясь в богословских науках и философии. Курс словесности, чи-танный им в академии, по-видимому, утрачен, или пока не обнару-жен в книжных собраниях и архивах Иркутска, но, по свидетельст-вам историков Иркутской епархии, еще в конце XIX – начале XX вв. он находился в библиотеке Иркутской духовной семинарии.

Можно предположить, что при составлении курса Иннокентий Кульчицкий руководствовался материалами, привезенными из Киева. До наших дней сохранился его собственноручный список курса словесности, читанного Иннокентием Поповским в Киевской академии. (Concha novas easque praesentis artis oratoriae gemmas continens ad litus Borysthenis nata ad exornandos ingeniorum vertices Kiiovomohileanis rhetoribus collata, anno 1698 = Раковина, содержа-щая новые и дополненные гением нашего века перлы ораторского искусства возле берегов Борисфена рожденная и для украшения голов талантливых Киево-Могилянских риторов подобранная в го-ду 1698)3, сегодня он хранится в рукописном фонде НБ ИГУ.

Безусловно, важной частью библиотеки молодого преподава-теля были труды его учителя и покровителя Стефана Яворского, чье проповедническое искусство признавалось даже идейными противниками. Феофан Прокопович, например, писал: «…он имел удивительный дар красноречия, и едва подобные ему в учителях российских обретись могли».4. В НБ ИГУ хранится сборник, пере-писанный святителем, который содержит курс риторики, прочитан-ный С. Яворским в 1695 г. с примерами «ораций» на славянском языке. Здесь же помещены образцы ораторского искусства знаме-нитого проповедника: панегирик в честь Варлаама Ясинского и торжественный стих «Азовская экспедиция».

371

Известно, что курсы словесности в Киевской академии читал и Феофан Прокопович. Его подход кардинально отличался от систе-мы С. Яворского. Не исключено, тем не менее, что некоторые по-ложения его теории использовались Иннокентием при разработке курса, ведь в позднейших собственных поучениях он успешно со-четал элементы двух систем.

В 1714 г. Иннокентий был назначен префектом академии, его обязанности существенно расширились. Теперь он преподавал нравственное богословие, философию и метафизику, следил за общей успеваемостью учеников.

Церковно-педагогическая деятельность под руководством та-кого выдающегося проповедника как ректор академии Феофилакт Лопатинский также способствовала формированию личности Ин-нокентия, шлифовала его владение словом. Недаром проповедни-ческий дар святителя впоследствии будет назван «витийствен-ным», каждое слово его поучений, по свидетельствам современни-ков, глубоко проникало в души слушателей.

Следующий этап его деятельности был недолгим, но значи-мым. В 1719 г. по указу Петра I он вместе еще с десятью монахами был вызван в Петербург в Троицкий Александро-Невский мона-стырь. Отсюда был назначен на флот – священником на корабль «Самсон», а затем – обер-иеромонахом флота в г. Або в Финлян-дии. В этой должности, принесшей ему опыт и навыки церковного администратора, он пробыл до 4 июля 1720 г.

Новое поприще Иннокентия Кульчицкого было неожиданным для него, но значительно приблизившем святителя к Иркутску – месту главного подвига его жизни.

В апреле 1718 г. в Пекине скончался глава первой православ-ной миссии Илларион Лежайский. В его подчинение входили не-сколько человек: иеродиакон Филимон, 7 причетников и студентов. Между членами миссии и китайским правительством за два с не-большим года сложились доброжелательные отношения. Иллари-он и его иеродиакон получили мандаринские чины, всем участни-кам миссии было положено жалование. Это позволило Синоду сделать неправильные выводы о благосклонности китайского бо-гдыхана к православию, а иеродиакон Филимон к тому же сообщил о готовности богдыхана принять крещение. Таким образом, Петр I и церковные власти России были введены в заблуждение, что по-служило причиной дальнейших неурядиц в отношениях с Китаем. Долгое время главе миссии не было замены. В 1721 г., в составе посольства Измайлова, ввиду задержки с назначением и прибыти-ем второй миссии, для исправления необходимых треб ездил в Пекин архимандрит Антоний Платковский.

372

Тем временем, Петр I, решив воспользоваться мнимым рас-положением китайского богдыхана, намерился послать в Пекин более представительную миссию с епископом во главе. На эту должность был назначен Иннокентий Кульчицкий. Посвящение его в сан епископа состоялось 5 марта 1721 года. Оно было соверше-но в Троицком соборе Александро-Невской лавры в присутствии Петра I. Посвящение совершали митрополит Рязанский Стефан Яворский, архиепископ Новгородский Феодосий Яновский и епи-скоп Псковский Феофан Прокопович. Именно тогда, вероятно, И. Кульчицкий получил от Ст. Яворского книги и рукописи, принад-лежавшие ранее Ростовскому митрополиту Димитрию Туптало. Среди них – неоконченная рукопись «Летописца келейного», дати-рованная 1709 годом, – возможно последний список, сде-ланный при жизни ростовского святителя. Сегодня он хранится в редком фонде Научной библиотеки ИГУ.

Иннокентий собирался в Китай со всей обстоятельностью, ре-шив в столице большинство организационных и хозяйственных вопросов (о подотчетности Синоду, жаловании для членов миссии, необходимых книгах, облачении, церковной утвари и пр.). Перед отъездом он на несколько дней остановился в Москве, чтобы по-прощаться со всеми, с кем прослужил 8 лет.

Многотрудный путь его продлился более года. В марте 1722 г. миссия прибыла в Иркутск, где немедленно началась переписка о ее пропуске через китайскую границу. Но в силу сложившихся по-литических обстоятельств, изощренных интриг Антония Платков-ского, самого претендовавшего на должность главы миссии, а главное – из-за неверно истолкованных настроений в Китае, по-пасть святителю в Пекин так и не удалось. Ожидание разрешения пересечь границу продолжалось более пяти лет.

Все это время святитель жил попеременно то в Селенгинске, то в Иркутске. В Троицком Селенгинском монастыре, ожидая ре-шения своей участи, он занимался проповедью православия среди бурят, приобретал миссионерский опыт. Должно быть, здесь он изучил бурятский язык, так необходимый на этом поприще, хотя никто из его биографов не упоминает об этом. Необходимо было знать особенности национального быта бурят, иерархию родовых отношений, элементы обычного права, чтобы они не вызывали не-преодолимых препятствий при крещении. Для убедительности проповеди нужна была глубокая осведомленность о местных веро-ваниях и обрядах. Словом, миссионерской работе неизбежно должна была предшествовать исследовательская. Конечно, опре-деленный опыт был накоплен в монастыре, устроенном в 1681 г. специально для крещения бурят, но, как известно, каждый, присту-пающий к такой работе, должен пройти свой путь. К тому же буду-

373

щий святитель, по существу, был первым в этих местах церковным деятелем, обладавшим высшим духовным образованием. К сожа-лению, документальных свидетельств миссионерских трудов Инно-кентия Кульчицкого в этот период нам не удалось обнаружить.

В это же время открылся дар святителя к иконописанию. Его творчество всесторонне описано в работах иркутского историка Т.А. Крючковой.

Следует отметить, что вся эта работа проводилась в условиях почти полного отсутствия денег. Жалование епископу и его свите регулярно задерживали, поэтому членам миссии приходилось са-мим заботиться о своем пропитании. Большие неудобства причи-няло отсутствие возможности платить за жилье, что вынуждало святителя «скитаться со двора на двор». Лишь отчасти выручали добровольные пожертвования купцов.

В 1725 г. умер Петр I, через год с небольшим российский пре-стол заняла Анна Иоанновна, и уже ее указом от 15 января 1727 г. была учреждена Иркутская епархия, независимая от Тобольского митрополита, а Иннокентий Кульчицкий назначен ее епископом.

Как уже говорилось, Сибирь была не самым легким поприщем для священнослужения. Назначение сюда рассматривалось как наказание. Бывали случаи, когда церковные иерархи отказывались ехать сюда, как произошло, например, с митрополитом Ростовским Димитрием. Иркутск же, после бегства В. Косовского, вообще поль-зовался дурной славой.

У святителя в этом отношении были некоторые преимущест-ва. В ожидании проезда в Китай он провел на территории своей будущей епархии и в Иркутске около пяти лет. Он досконально изучил особенности края, быт и нравы местного населения, спе-цифику духовного управления из Тобольска, изнутри постиг все проблемы, закрытые подчас для начальствующих лиц. Его обра-зование, проповеднический дар, церковно-административный опыт и другие ценные качества были необходимы для упорядочения духовной жизни отдаленного края.

Твердый характер святителя сказался уже в начале его ар-хиерейства. Одной из его первых задач было определение границ епархии, что требовало определенного противоборства с тоболь-ским митрополитом. Воспринимая нового епископа как своего ви-кария, тот пытался на первых порах подчинить его своей власти и передать епархию в тех же пределах, что были в ведении Валаама Косовского. Иннокентий Кульчицкий сумел настоять на отделении, доказав свою правоту в длительной переписке с Синодом. Правда, документ о разграничении епархий пришел уже после его кончины. Тем не менее, это событие стало определяющим для дальнейшего самостоятельного развития епархии.

374

Главной задачей архиерея на новом поприще было религиоз-ное и нравственное просвещение паствы. Именно в этом прояви-лись все его знания и опыт, накопленные в течение жизни. Св. Ин-нокентий принялся за дело с необыкновенной энергией, несмотря на значительно ухудшившееся здоровье. Нелегкие годы, прове-денные в ожидании проезда в Китай не прошли даром. Да и по-ставление на Иркутскую кафедру не принесло видимого облегче-ния. Назначив его епископом, ему забыли назначить жалование.

Для решения задач просвещения было необходимо открыть как можно больше храмов. 43 прихода, существовавшие в епархии ко времени его назначения, безусловно, не удовлетворяли целям поддержания нравственных устоев русских поселенцев в Сибири и миссионерской деятельности среди коренных народов.

За короткий срок, отпущенный св. Иннокентию на архиерейст-во (1727–1731), было построено или вновь возобновлено 10 церк-вей (их количество возросло почти на 20 % по сравнению с тем, что было до его назначения).

 «Мунгальская школа», открытая Антонием Платковским в 1725 г. при Вознесенском монастыре, находилась в плачевном со-стоянии, когда епископ решил ее преобразовать. Он переименовал ее в монголо-русскую и сделал своеобразным образовательным центром для иркутского духовенства. Учитывая поголовное неве-жество местных пастырей, было трудно приблизить организацию образования в школе к тому, что видел святитель в Киеве и Моск-ве. Но требования его к повышению умственного уровня духовен-ства были весьма жесткими. Никто не мог претендовать на свя-щенническое место, не пройдя краткого курса обучения в этом учебном заведении и не сдав испытаний. Школа была предназна-чена преимущественно для детей духовенства, представители ко-торого не стремились отдавать своих чад в учение. И в этом на-правлении святителем были предприняты строгие меры. Каждый священник, не отправивший своего сына в школу, подвергался штрафу в 15 рублей. Эта сумма составляла в те времена значи-тельную часть годового дохода приходского священника.

Как и в Киевской академии, здесь могли учиться дети, не при-надлежавшие к священническому сословию, что было очень важно для горожан, поскольку других учебных заведений в Иркутске в то время еще не было.

Школа содержалась за счет скудных средств монастырей, не-больших частных пожертвований и в значительной мере за счет личных средств епископа. Он покупал для нее книги, особо редкие издания просил выслать на время, и ученики тиражировали их, пе-реписывая от руки. Среди книг, описанных после кончины святите-ля в его келье, упомянуты «три псалтири учебные четвертные, мо-

375

сковской печати, новые, Часослов, новый же»⁵ , очевидно, предна-значенные для школы. В свободное от служб и монастырских тру-дов время, архиерей своими руками шил чирки для учеников.

Большое значение св. Иннокентием придавалось церковной проповеди. Население Иркутска не имело возможности ранее слышать нравственные поучения во время церковных служб. Про-поведи святителя отличались живым и ярким языком, немного ар-хаичным, но тем более выразительным. Составляя их, он руково-дствовался, в основном, уроками Стефана Яворского, примерами красноречия из слов Кирилла Транквилиона и Димитрия Ростов-ского. Как правило, зачин его поучений был составлен в соответст-вии с классическими примерами проповеднического искусства с привлечением библейских текстов и их интерпретацией, пояснени-ем событий, которым посвящалась служба данного дня. Вторая часть носила более резкий и прямолинейный характер, напоминая своей язвительностью речи Феофана Прокоповича, здесь бичева-лись пороки, присущие сибирской пастве, прежде всего это раз-врат и пьянство. «А у нас то и лучшее дело, чтобы вина накупить, хотя бы последнее продать и пропить, лишь бы пьяну быть… О горе нам! Несть в нас воздержания, ибо пьем и едим безвременно, яко скот… От пьянства бо и чревоугодия многа злая в мире сем быша. Адам с Евою веселый рай погубиша; Лот пьяный в крово-смешение с дочерьми смеся. …В том обычае пиянственном и мы ныне пребываем, многие грехи и беззакония во оном вотворяем. Где нечистые блуды? – у пьяниц; где брани? – у пьяниц; где крово-пролития? – у пьяниц»6 Также страстно в проповедях он обличал злоупотребления начальства, гордость и заносчивость сильных мира сего. Сибирская действительность давала многочисленные примеры для подобного рода поучений: в 1718 г. за многочислен-ные грабежи и разбои был казнен в Петербурге иркутский воевода Ракитин, та же участь за лихоимство постигла в 1721 г. сибирского губернатора М.П. Гагарина.

О том, что местное начальство Бога не боялось, и чувствова-ло полную безнаказанность, даже зная о судьбе предшественни-ков, говорит пример иркутского вице-губернатора А. Жолобова, в годы правления которого скончался святитель. Описав имущество покойного епископа, а вместе с ним и достояние Вознесенского монастыря, он попытался присвоить часть изъятого. За это и мно-гие другие злоупотребления он тоже впоследствии поплатился го-ловой.

Пытаясь отвратить паству от злых пороков, святитель стре-мился показать, насколько прекрасен богодарованный окружаю-щий мир. Его поучение в неделю святыя Пятидесятницы проникну-то истинной поэзией: «О человече! для тебя Бог сотворил таковый

376

великий и дивный дом на житие твое, весь сей видимый мир для единого тела видимого и смертного… Небо солнечное и прекрасно звездами украшенное покров тебе; солнце пресветлое светильник в дому твоем, а месяц часов меритель и показатель; ветры тя гре-ют и прохлаждают, земля подножие ногама твоима и матерь доб-рая, тая носит тя на руках своих, тая от живота своего производит всякую сладость, яко мати млеко… сладость от древ всяких пло-дов, сладость меду и вина, сладость и цветов благовонных, и зла-то и сребро, камение драгое от земли; зверие кроткие и дивии ро-дятся и служат животу, из тех зверей ризы богатому и нищему… О человече! и море тебе данник: от глубины своея дает тебе рыбы; а воздух птицы кроткие и дикия тебе посылает в подарок, яко царю земному, вся тварь тебе работает: овцы и волы вся, еще же и ско-ты польския, птицы небесныя и рыбы морския, вся покорена под нози твои, о человече суетный! За то ты благодари Творца своего и кланяйся Ему и разумною душою живи в дарех Божиих, чтобы в них не заблудил во тьму греха…»7.

Иннокентий Кульчицкий не только сам интенсивно использо-вал воспитательное воздействие церковной проповеди, он застав-лял приходских священников делать то же самое. А поскольку об-разовательный уровень духовенства был убог и плачевен, он на-стоял, чтобы они переписывали печатные поучения известных проповедников и зачитывали их пастве.

Еще одним немаловажным направлением работы святителя в Иркутске стала церковно-судебная деятельность. «Духовный рег-ламент» был его настольной книгой. К моменту его назначения на Иркутскую кафедру, здесь уже накопилось достаточно дел для су-дебного рассмотрения. Новые поводы для разбирательств появ-лялись почти ежедневно. Попы пьянствовали, играли в карты, дра-лись и даже убивали друг друга. За взятки давали венечные памя-ти женатым, творили многие другие «непотребства». Требовались разбирательства и в миссионерской сфере. Часто крещеные буря-ты искали защиты от имущественных притязаний своих некреще-ных сородичей.

Одним из наиболее важных дел, рассмотренных епископом, было дело игумена Иова, настоятеля Посольского монастыря с 1716 по 1729 г. Будучи человеком твердых убеждений, он был, по-видимому, одним из тех представителей епархиального управле-ния, на кого полагался епископ. Об этом говорят эпизоды их со-вместной деятельности по наведению порядка в епархии: борьба с винными откупщиками на монастырских землях, совместное про-тивостояние притязаниям архимандрита Антония Платковского, стремившегося опустошить монастырскую казну, и многие другие дела.

377

Бескомпромиссный характер игумена не только создавал ему авторитет среди духовенства Иркутской епархии, но и послужил причиной его отстранения от пастырской должности. В 1719 г., уз-нав о провинности своего келейника, он наказал его плетьми, на-столько жестоко, что тот через несколько дней умер. Возмущенные монахи написали жалобу тобольскому митрополиту. Но, в силу от-даленности монастыря, никаких мер по жалобе принято не было. К тому же Иов был на хорошем счету у митрополита. Об этом свиде-тельствует сохранившаяся до наших дней книга "Алфавит духов-ный" (Киев, 1710), посланная им в дар со следующей записью: "Причестному отцу Jову Jгумену обители Боголепнаго преобра-женiя посолской обители Антонiй Митрополитъ Тоболскiй желая Божего благословенiя сiю книжицу посилаетъ". Скорее всего, книга была прислана еще до описываемых событий, но сам факт даре-ния свидетельствует о добром расположении митрополита.

Тем не менее, когда на иркутскую кафедру был назначен Ин-нокентий Кульчицкий, дело было передано ему, и в 1729 г. он вы-нужден был начать расследование обстоятельств 10-летней дав-ности. Святителю было трудно заниматься этим. Ведь он должен был осудить сподвижника, помогавшего ему в становлении епар-хии. Следствие, которым руководил его келейник иеромонах Кор-нилий, было проведено объективно с учетом всех обстоятельств. Оно подтвердило виновность Иова, в результате чего, в соответст-вии с «Духовным регламентом», тот был лишен сана и отправлен в Троицкий Селенгинский монастырь простым монахом без права священнослужения. Кроме того, ему надлежало выплатить штраф 10 рублей, в счет которого у него, вероятно, были изъяты книги. Иов обладал богатой библиотекой, часть ее сохранилась до наших дней и находится в редком фонде НБ ИГУ. Закон предписывал за-тем передать дело в гражданский суд, но, учтя преклонный возраст Иова, святитель счел возможным ограничиться принятыми ме-рами.

Иннокентий Кульчицкий тяжело пережил это событие, ставшее еще одной причиной ухудшения его здоровья. Суровый климат, тяжелые испытания первых лет пребывания в Сибири, нравствен-ное несовершенство иркутской паствы и духовенства, причиняли ему многие страдания. Страшные головные боли преследовали его почти все время его правления. К началу 1731 г. они настолько усилились, что он почти не мог заниматься делами. 27 ноября 1731 г. святитель скончался.

Несмотря на короткий срок управления епархией Иннокентий Кульчицкий оставил значительный след в духовной истории Вос-точной Сибири. Он способствовал самостоятельному развитию Иркутской епархии. Благодаря ему началась целенаправленная

378

просветительская деятельность в крае, повышен образовательный уровень духовенства, оно получило пример истинного подвижни-ческого священнослужения, а иркутская паства впервые услышала церковную проповедь, составленную в соответствии с канонами проповеднического искусства. Важным элементом нравственного воспитания народа и представителей духовенства стала его цер-ковно-правовая деятельность, показавшая, что зло может быть не только осуждено, но и наказано.

Способность творить чудеса была обнаружена им еще при жизни. «Помощь моя от Господа, сотворшаго небо и землю», – та-кую запись святителя встречаем на многих книгах, принадлежав-ших ему. Но особенно сильное ожидание чуда, связанное с его па-мятью, было отмечено среди иркутян после кончины святителя. В 1800 г. мощи его были обретены нетленными, а еще через четыре года он был причислен к лику святых.

Память святителя свято чтилась не только в Иркутске, но и по всей Сибири. Поклониться его мощам приезжали люди из многих городов России. Имя Иннокентий стало одним из самых популяр-ных в этих местах. В честь святителя оно было присвоено при по-стрижении будущему апостолу Аляски Иоанну Вениаминову, ныне также причисленному к лику святых. И сегодня первый епископ Ир-кутский остается для многих образцом подвижничества, верности долгу, нравственности и милосердия.

_____________________________

1. Дроздов И. Св. Иннокентий, 1-ый епископ Иркутский. – Иркутск, 1908. – С. 55.

2. Громов П. Начало христианства в Иркутске и святой Иннокентий, первый епископ Иркутский. – Иркутск, 1868. – С. 2, 15.

3. Стратий Я.М. и др. Описание курсов философии и риторики про-фессоров Киево-Могилянской академии. – Киев: Наукова думка, 1982. – С. 26–28.

4. Феофан Прокопович. Рассуждение о книге «Камень веры». – Рук. XVIII в. – (НБ ИГУ, № 82. – Л. 42 об.).

5. Громов П. Кончина св. Иннокентия. Опись имущества св. Иннокен-тия. Захват имущества св. Иннокентия вице-губернатором Жолобовым // ИЕВ. – 1864. – Прибавления к №№ 40–41. – С. 589–597, 629–637).

6 Поучение в нед. сыропустную // архим. Модест [Стрельбицкий]. О проповедничестве св. Иннокентия, первого Иркутского Епископа и Чудо-творца. – Иркутск, 1873. – С.119.

7. Поучение в неделю св. Пятидесятницы // Там же. – С.167–168.